Твоя постоянная
Шрифт:
Не дожидаясь восхода солнца, на цыпочках отправляюсь к хозяйской любимице Лючии. Наседка смотрит с ненавистью, но молчит. Лысый товарищ снисходительно разглядывает меня в ожидании персональной кухни.
— М-м, вкуснятина, — киваю петуху и разрываю пищевую пленку на салатнице. Нарезанные остатки от ужина Дульсинеи летят прямо в корыстный клюв довольного Сан Саныча.
Отлично его понимаю. Сам едва не подпрыгиваю. В предвкушении внезапного сюрприза для Марины, который, по всем расчетам,
Мое солнце, мой свет.
Красиво? Романтично? Все.
Но план трещит по швам, когда я оказываюсь в густых зарослях малины. Иголки царапают воспаленную кожу, цепляются за одежду. Да и окно, которое обычно распахнуто настежь, то ли прикрыто, то ли вовсе заперто.
— Ли-се-нок! — выкрикиваю в пятый раз, отправив найденный под ногами камешек в окно.
С опаской оглядываюсь по сторонам. Точно на уши подниму и дом, и соседей. Или стекло разобью, что еще хуже. Потом меня тесть на вертеле зажарит.
Была не была!
Распихиваю камешки по карманам и, собравшись с силами, плюю на ладони. Обхватываю шершавый ствол старой сливы. Благо лазать по деревьям, как с велосипедом — никогда не разучишься. Одуванчики горчат на языке, пока я доползаю до самой близкой ветки с ловкостью шимпанзе.
Матерящегося, но это нюансы.
До окна не дотянуться. Несколько попыток заканчиваются провалом. Набранные камни падают на землю под скрежет моих зубов.
— Ли-се-нок! — зову тихонько и бросаю последний камешек. — Ли-се-нок!
Окно распахивается в момент, когда я ступаю на толстую ветку. От радости едва не падаю, потому что сердце замирает.
Лунный свет обнимает рыжие кудряшки, путается бликами в растрепанных волосах. Ласкает нежную кожу, сбегает вниз по веснушкам. Одновременно заспанный и ошарашенный вид Мари бьет в стратегически важную точку.
Или, скорее, тире.
Член от резкого притока крови впадает в истерику, мозг окутывает сладкой ватой. Улыбаюсь, как идиот, не в силах оторвать взгляд от своей красавицы.
— Лисенок, — машу цветами, привлекаю ее внимание, — как я рад, что ты проснулась. У меня закончились камни. Кстати… веревки нет? А то я не дотягиваюсь.
— Левицкий, ты идиот? — растирает лицо. — А если упадешь?
— Брось, — с натугой выдаю, тянусь к подоконнику. — Я с пяти лет, как обезья… А-а-а!
— Саша!
Хруст под ногами сливается с нашими криками. Взмахнув руками, не успеваю сгруппироваться и лечу прямо в колючие объятия малиновых кустов.
Да твою же мать.
Глава 78. Марина
— Ай!
— Терпи, казак. Любишь по малинке лазать, люби и жопку
— Артем Денисович, можно же поаккуратнее, — скулит мой раненый кавалер и печальным взглядом потерянного щенка косится на меня. — Лисенок, я хотел, как лучше.
— А получилось, как всегда, — хмыкаю в ответ.
Не могу сдержать улыбку при виде великолепного тела, которое лежит передо мной в царапинах и мелких порезах.
Счастье, что обошлось без ушибов и переломов. Полетал Саша знатно: здоровую ветку сливы и три куста машины. Выскочивший с ружьем папа матерился так, что Сан Саныч теперь боится из курятника выходить во двор. Даже Дима проснулся в соседнем доме и два часа потешался из-за забора, пока пленника спасали из колючих зарослей.
Клоуны, господи. Что один, что второй.
— Ох, бедный мальчик, — причитает мама, носясь вокруг с ваткой и перекисью, а когда Саша в очередной раз жалобно стонет, рычит: — Тема! Аккуратнее можно? У ребенка сплошные раны.
— Нет там никаких ран, Роз. Пара царапин и синяк на полжопы.
— А если у него внутреннее кровотечение?!
— Где? В причинном месте?
Качаю головой, цокаю от пристального и прожигающего взора. Несмотря на печальную мордочку, Саша не выглядит жалким и пристыженным, наоборот, уголки его губ подрагивают в явном желании расхохотаться.
Если боль напрягает, то самую малость.
Дурак.
Чем думал, когда на сливу лез?
— Все, дочка, — хмыкает папа, замечая наши переглядки, — следи, чтобы не вставал.
— Предлагаешь мне привязать его к кровати? — прищуриваюсь и скрещиваю руки на груди. Кто бы сомневался, что мое предложение вызовет у Саши восторг.
— Лисенок, я не против! Только ты сверху…
Краснею, шиплю от злости. Кретин! Кто такое говорит при родителях?!
—… Поддерживаешь меня, — заканчивает пошлое предложение и ойкает, когда получает от отца по заднице. — Артем Денисович! — возмущенно вопит.
— Нечего при чужой жене такие дурости лепетать, — рявкает родитель, затем добавляет. — При Маринке тоже. Она еще маленькая.
— Да какая…
— Ну-ка!
Замахивается, и Саша вжимается лицом в подушку.
— Понял, понял.
— Вот молодец. Пошли, Роз, нечего молодым мешать в разговорах по душам.
— Но…
Папа настойчиво выталкивает маму за дверь. Из-за травмы Сашу торжественно переселили в гостевую комнату на удобную двухспальную кровать, так что теперь он возлежит на перине и наслаждается ласкающими лучами солнца. Сквозь тонкий тюль проникает в помещение и касается золотистой от загара кожи.