Ты мой закат, ты мой рассвет
Шрифт:
Человек, которого я - буду честным - испугался получить, потому что он бы связал меня по рукам и ногам. Какой бы сволочь и гадом я ни был, я бы никогда не оставил своего ребенка без заботы и обеспечения. Даже если бы мы с его матерью расстались на ножах.
Но мы не расстались.
Мы склеились и стали семьей.
Мамой и папой, которым еще предстоит набить шишек, прежде чем стать идеальными родителям.
Да и стоит ли? Может лучше просто жить, учиться друг у друга и у нашей дочери
Идеальное - это ведь такая... лажа.
Когда посреди ночи я слышу сквозь сон знакомое ворчание. Йени первой поднимает голову с подушки. Кажется, даже на пару секунд раньше, чем Ася начала просыпаться.
Я бесконечно благодарен своей маленькой замороченной писательнице, что она хранит мой покой, когда возвращаюсь с работы злой и уставший, и сил хватает только на то, чтобы поужинать, принять душ и вырубиться, чтобы встать в шесть утра.
Но сегодня я задерживаю Очкарика в постели.
— Спи, малыш, - целую ее в щеку и повыше натягиваю край одеяла на тонкое плечо.
Ася спит в корзине для поездок.
В ворохе одеял и теплом комбинезоне мягкого желтого цвета выглядит, наверное, как Дюймовочка в день своего рождения: крохотная, теплая и с огромными темными глазами. У нее уже почти прошла желтуха, хоть эта дрянь и поморочила нам с Очкариком нервы, но все равно щеки еще не то, чтобы совсем приятно-розового цвета.
— Привет, плакса.
– Осторожно беру сверток на руки, прижимаю к себе, как учила Йени: на сгиб локтя, где наша Мелкота помещается вся целиком, а второй рукой придерживаю край одеяла.
– Ты в курсе, что маленьким девочкам в такое время нужно спать и видеть сладкие сны?
Она моргает, как будто понимает, что говорю.
Похожа на мышь.
Только усов не хватает вокруг носа-пуговицы.
На улице моросит мелкий дождь, и его дробь приятно баюкает. Почему бы и нет, в конце концов?
На всякий случай, надеваю ей на голову поверх шапки еще и капюшон теплого комбинезона, заворачиваю еще в одно одеяло и беру приготовленную Очкариком сумку-термос, в котором она держит бутылочку со смесью. Эту тонкую науку я тоже как-нибудь освою, но точно не сегодня.
Накидываю толстовку, обуваюсь и выхожу на крыльцо.
Устраиваюсь в кресле.
Удобнее укладываю дочку.
Она ест как воробей - еле-еле, маленькими порциями. Но сегодня прямо с аппетитом.
Выдувает все, что есть в бутылочке, и недовольно морщит нос.
— Сразу видно, в кого ты такая вредная пошла, - не без гордости заявляю я. И в шутку грожу пальцем: - Только давай ты не будешь снова делать вот ту ерунду ртом и плеваться?
Снова моргает. Дважды. Ворочается в своем коконе.
Приподнимаю, прижимаю к плечу, растираю крохотную спинку.
Год назад, когда один мой
А сейчас сам такой же.
Даже хуже, потому что пройдет еще порядочно времени, пока наша Дюймовочка наберет в весе и перестанет быть такой беззащитной.
— Ась, ты там спать не хочешь еще?
– Заглядываю внутрь свертка.
Пока я делаю ей массаж, рассказывая, что и где планирует посадить ее неугомонная мама, дочь засыпает.
И это... так странно.
Как будто, если постараться и быть осторожным, можно потрогать тонкую ниточку особенной связи между нами. Только нашу. Особенную.
Я уже знаю, что всегда буду чувствовать, как она: все ли хорошо, никто ли не обижает, какому дуралею врезать по балде, если будет обижать мою принцессу.
Просто потому что мы связаны.
Дождь все идет и идет.
Воздух чистый, вкусный, хоть захлебнись.
Поэтому я удобнее устраиваюсь в кресле, укладываю дочь так, чтобы держать ее крепко-крепко, и прикрываю глаза.
Спокойной ночи, Ася.
Папа любит тебя очень сильно.
Глава пятьдесят четвертая: Йен
В том, что наше новоселье в кругу семьи пройдет как-то нетривиально, я даже не сомневалась.
Но мне и в голову не могло прийти, что первой к нашему дому приедет совсем не машина моего оцта или машина родителей Антона.
Первым приезжает грузовик в сопровождении легковушки.
И когда Антон дважды переспрашивает у мужчин, выпрыгивающих из салона, не ошиблись ли они адресом, они называют именно наш адрес. И не особо интересуясь, почему мы не в курсе, что происходит, начинают сгружать привезенное.
Кожаный гарнитур темно-вишневого цвета: два кресла и удобный мягкий диван из трех секций. Кофейный столик с прозрачной столешницей. Двуспальная кровать под балдахин. Холодильник - просто гигантский. Стиральная машина, посудомоечная машина.
— Очкарик, - Антон растерянно улыбается, - ты не в курсе, может Новый год перенесли?
Я пожимаю плечами, потому что точно так же не понимаю, что происходит.
Только когда из второй машины ко мне направляется мужчина средних лет, все становится на свои места.
— Владимир Юрьевич сказал, чтобы я снял все замеры кухни и комнат и показал вам образцы. Сделаем компьютерную модель, всю технику встроим как захотите. Шкафы, тумбы, крепления. Полный комплект.
Папа.
Я должна была догадаться, что он обязательно «внесет свою лепту».