Ты пахнешь корицей
Шрифт:
— Они у меня в шкафу в кабинете, — улыбнулся отец, вертя в пальцах палочку корицы и принюхиваясь к сладкому аромату. — Я принесу их сейчас и стремянку. Хочешь?
— Да, пап, — Ася потянулась и улыбнулась, не выпуская корицу из рук.
— И что с этими делать? — отец тащил большую пропыленную старую коробку и кивнул коротко на игрушки дизайнера.
— Я справлюсь, меня научили незаменимым в хозяйстве заклинаниям, — Лара пробормотала какие-то непонятные слова.
Золотые шары и банты с легким звоном скатились на пол.
— Потом в коробку их сложу, —
Отец приволок стремянку.
— Папа! Мы будем втроем наряжать ёлку?! — Ася запрыгала на диване, но отец осторожно усадил её, обнял. — Будь осторожнее, Настенька, береги кроху, — он не сдержался и просиял, — я мечтаю стать дедом побыстрее, доча. Мы наряжаем, ты говоришь, куда что вешать, — проговорил он, разрезая канцелярским ножом липкую ленту, которой была тщательно заклеена пыльная коробка.
Но Ася не усидела на месте, подскочила к коробке, сунула туда нос и чихнула.
— Будь здорова! — хором выкрикнули Лара и отец, переглянулись и рассмеялись.
— Я буду бабушкой, — Лара хихикнула, обняла Асю, — показывай игрушки, Настя.
— Ты посмотри, какой! — Ася вытащила кривого одноглазого барашка, сделанного ею еще в школе из картона и ваты. — А эти! Красота же! Чистая красота!
Под барашком прятались серебристые волки из фарфора, подаренные Ларой. Та самодовольно улыбнулась и позвонила Ли, распорядилась сделать грог, принести легкий ужин.
Ли улыбнулась и кивнула, будто была рада тому, что они темной ночью наряжают елку и болтают. Поднос с едой Ли принесла через четверть часа. Они ели воздушную яичницу на молоке, салат из креветок, нежные котлеты, запивая всё теплым глинтвейном из стеклянных кружек, для Аси Ли сделала кувшин безалкогольного напитка.
Ёлка была восхитительна. Столько тепла и радости Ася не испытывала дома давно. Среди изящных пастушек, купленных отцом на седьмой день рождения Аси, парил фарфоровый замок, крошечный, но совершенно настоящий, со множеством башенок, с фарфоровыми флагами на них, с подъемным мостом на цепи, рвом с зеркальной водой.
— Мамина игрушка, — улыбнулась, смахивая слезы, Ася.
Она поцеловала в нос крохотную хрустальную Золушку, её подарила мама на десятый день рождения, и рассмеялась, погладив трубочиста, его приволок откуда-то отец. Дерзкий небритый трубочист был похож на Тёма.
— А твоему этому полицейскому такая елка понравилась бы? — Лара отпила глоток грога.
— Да, — Ася пристроила трубочиста между волками.
— Ася, — отец повесил в центр волка, серого клыкастого, — не стоит говорить о нем.
— Почему? — Ася вдохнула аромат корицы, закрыла глаза.
Ей сейчас казалось, что Тём сел рядом, прямо на ковре, обняв острые колени руками, потом взял кружку с пахнущим корицей глинтвейном, наклонил голову, благодаря.
Он даже еще не знал, что у него будет сын или… дочка.
— Сколько ты его знаешь? — попытался пойти по проторенной всеми родителями дороге отец.
— Десять дней, — Ася вытащила хрустальную звездочку со дна коробки. — Подпрыгнешь, пап?
— Да, — отец взял в руки игрушку, подпрыгнул и, зависнув
Это был трюк из детства. Его не видела еще Лара. Она обняла и чмокнула в щеку отца Аси. Он самодовольно улыбнулся восхищению в глазах жены и прихватил красавицу Лару по-хозяйски, чуть ниже талии.
— А сколько ты был знаком до свадьбы с Ларой?! — выпалила Ася.
— Ну… — отец заметно смутился, — я и Лара… это же другое!
— На третий день ты сделал мне предложение, — улыбнулась, просияв, Лара. — Почему считаешь, что они не могли полюбить за целых три свидания?
— Четыре, если считать, как он меня спас в Игре, — сказала быстро Ася. — Он дрался насмерть, пап.
— Не знаю, мне трудно поверить ему, Настенька, он — чужак, полицейский, инквизитор. Я читал о нем, мои ребята собрали кое-что. Академия магической полиции с отличием, стажировка у Эль Канте в ИнКе на отлично, потом попытка к нам в стаю пролезть. Слишком много он думает о карьере. Ты не считаешь, что его интересует твое приданое, мои связи? — альфа приобнял Лару крепче.
Ася представила Тёма, стоявшего на коленях на снегу, с помертвевшим взглядом и отчаянием на лице… таким она запомнила его, взглянув в окно автомобиля, и помотала головой.
— Тём… он… его… — она переглотнула и вдохнула аромат корицы, — ему дела нет до приданого, до связей, пап, он необыкновенный.
Она поймала взгляды, которыми обменялись отец и Лара, и повесила на нижнюю ветку ёлки ту игрушку, которую всегда вешала только она: смешного круглоголового Щелкунчика, с глупо вытаращенными глазами и облупившейся красной краской офицерского мундирчика. В одиннадцать лет она засыпала, обняв эту деревянную куклу, последний подарок мамы: краска облезла от асиных слез и поцелуев. Когда Ася сжимала его в объятиях, ей казалось, что она становится ближе к погибшей матери. От Щелкунчика и сейчас пахло корицей и счастливым волшебством выдуманного праздника.
— Тебе надо подумать, — прошептала на ухо отцу Аси Лара.
— Спокойной ночи, доча, — отец поцеловал Асю в лоб и нежно погладил по плоскому животу. — Иди спать, милая. Обещаю, я подумаю.
— Тогда уж и об Альфреде тоже подумай! Он уже третий день развлекается с девицами в столице, — ядовито бросила Ася и поняла, что всё испортила: отец закрылся.
— Я дал ему слово, что ты будешь его женой. Идти на попятный недостойно альфы стаи, — выплюнул отец и ушел, уводя с собой отчаянно крутящую головой Лару.
Мачеха что-то шептала Асе, но та не смогла понять её слова, сказанные едва слышно.
Ёлка перестала излучать новогоднее волшебство, всё вокруг стало унылым и жалким, с чего она взяла, что отец передумает? Ася смотрела с тоской на ёлку. Никакого колдовства. На темной хвое висели старые потускневшие игрушки, холодные, не сохранившие тепла дорогих рук, в которых Ася помнила их.
— Если бы я не сказала про Альфреда, отец бы передумал? — спросила Ася у Щелкунчика.
Ветка качнулась в потоке теплого воздуха от камина. Казалось, Щелкунчик помотал круглой головой.