Ты пахнешь корицей
Шрифт:
ГЛАВА 8. Свадьба
Тём долго бился с галстуком-бабочкой, но так и не сложил, как нужно белые атласные лепестки, чтобы они стали крылышками прекрасного мотылька. Отпустив такси, он медленно брел к дому отца Аси, ноги подгибались, коньяк лился из откупоренной бутылки на черные дорогие брюки и смокинг.
Тём подумал с горечью, что новый костюм придется вечером тащить в магчистку. Он всё-таки глотнул коньяка на пороге. Как ни странно, охраны у дома не было.
Он открыл двери, и ему в руки выпала Ася в белом кружеве и фате на лунно-серебристых локонах, за ней бежали,
— Тём! — она прижалась к нему. — Я ждала тебя, Тём! Увидела чудом и сбежала от них!
Она заревела, некрасиво распуская губы и шмыгая носом.
— Что? Ася? Что, девочка? — он задвинул её за спину, бесстрашно взглянув в глаза волкам и её отцу, отяжелевшему матерому, седому альфе стаи Лунных волков, еще больше похожему сейчас на крестного отца.
— Убирайся, урод! — рявкнул кто-то из телохранителей Артёму.
— Да подождите вы, — отец Аси с досадой поморщился и отодвинул направленные в грудь Тёма дула пистолетов. — Ася, — он поманил дочь из-за тёмовой спины, — ты хочешь выйти замуж за этого нищего безродного мага, доча?
— Да-а-а, — Ася ревела, вытирая кулачками потоки слез.
— Что ж, расплата догнала меня и пнула, когда я меньше всего ждал этого, — косматый альфа обнял дочь, — твоя мать тоже была человеком, но я убью любого, кто назовет моего внука полукровкой, — он заносчиво оглядел притихших волков, шагнул к выскочившему за телохранителями Альфреду, — Аль, моя дочь любит этого мага. Я забираю свое слово, данное тебе.
Альфред выдохнул и, развязав галстук-бабочку, засунул черную шелковую ленту в карман черных брюк. Во взгляде Альфреда читалось облегчение:
— Я согласен с любым решением моего альфы, — низко поклонился он отцу Аси и насмешливо посмотрел на растерянного, приоткрывшего рот Тёма.
Ася проворно завязала галстук Тёму: получился удивительный мотылек, словно не из белого шелка, а живой, настоящий.
Тёма потащили в дом, больно пихая в спину. Он не выпускал ладошку шмыгающей носом Аси. Рассмотреть огромную гостиную ему не удалось, он видел только блеск огня в белом камине и удивительную елку. Казалось, её наряжала сама Ася, такой уютной и сказочно теплой была эта ель, с фарфоровыми старенькими игрушками, с облупившимся Щелкунчиком на средней нижней ветви. У Тёма был такой Щелкунчик в детстве, но его алый мундирчик всегда блестел лаком.
Тёма качнуло у стола черного дерева, когда стоявший за ним чиновник из мэрии спрашивал, хочет ли Артём Александрович Громов стать мужем Анастасии Александровны Волковой.
Ася крепко подхватила Тёма под руку, подпирая его своим хрупким телом.
Тём устоял, мысленно повторяя, что никогда больше не будет пить коньяк по утрам и выпаливая торопливое громкое «Да!!!»
— Ты пахнешь корицей, — прошептала ему Ася на ухо вместо горячих клятв, но глаза её сияли золотым пламенем.
— Молчала бы лучше, апельсиново-мятная девушка, — буркнул Тём, подхватывая на руки Асю, опутанную белыми шелковыми и кружевными лоскутами.
ЧАСТЬ II Викёныш — принцесса белых волков ГЛАВА 9. Заботливый папа
— Крошенька, куда ты полезла, моя радость, — я смеялся, как идиот, наблюдая за дочерью.
Она забралась на спинку дивана и обозревала оттуда нашу гостиную. Черные глаза сузились, розовые губы-лепестки
Сказать, что нам повезло — это промолчать. У волчицы и мага родился крошечный оборотень. Такая милая девочка, что хотелось её зацеловать, особенно когда кроха дрыхла, дергая круглой ножонкой с поджатыми пальчиками-горошинками и хмуря во сне белые бровки. А вот сидеть с ней мне было непросто. Три няни, мама Ася и мачеха Аси справлялись, но сегодня всё пошло наперекосяк. Няни заболели все три сразу. Асю забрала мачеха, они отправились по магазинам, а я сначала смеялся, потом шипел, когда Викёныш пожелала откусить половинку моего указательного пальца, и взвыл, когда она быстро спустилась с моих колен на пол, вцепилась зубами в мою лодыжку и прокусила кожу. Мне пришлось пощекотать тонкую шею, чтобы Викёныш хихикнула и отпустила меня. Я не представлял, что делать дальше?
Пошипев и приклеив пластырь на прокушенную ногу, я сообразил, что следует посадить крошеньку на диван, пусть ползает, приседает и припрыгивает. Ходила она еще как-то слабо, ножки качались, как стебельки, зато бегала на четвереньках очень быстро. И вот она оседлала спинку дивана. Сейчас Викёныш была похожа на альфу стаи белых волков: черные глаза пылали, светлые пушистые волосы до плеч развевались, нашему зубастому сокровищу через семь дней исполнялось одиннадцать месяцев. Она помалкивала, и это меня огорчало, но Ася сказала, что Викёныш пошла в папу. Не припомню, чтобы я был таким молчаливым, но вот упертым точно был всегда.
Я положил перед крошенькой замусоленного волчонка, игрушка давно стала серой, хотя Ася стирала её через каждые два дня, но Викёныш обожала зубастика и сейчас прижала его к себе, ловко соскользнув со спинки дивана на сидение, и попыталась оторвать волчонку голову. Когда она потянула игрушечного за хвост, я, наконец, занялся отчетом.
Поскольку я стал зятем альфы белых волков и мужем будущей альфы, меня не повышали, урезали наградные и премиальные, зато добавили отчетов, начальник сказал с самым унылым видом, что я теперь человек семейный, гулять по клубам мне нельзя, по вечерам следует документы до ума доводить — это для семейных самое подходящее развлечение.
Как ни странно этот отчет был интересным. Мы подсчитывали магов — потерянные души, которые начали исчезать в нашем провинциальном Верьске десятками за неделю. Хорошо, если маги, лишенные магии, уезжали в столицу, а если их кто-то убивал или похищал?
Я даже рот открыл от этой мысли.
Но кому и зачем могут понадобиться потерянные души? В провинции им было легче выжить. Как? Это был второй вопрос.
— Ай! — Викёныш издала боевой клич и оторвала с треском лапку волчонку.
Я только порадовался, что он игрушечный и отобрал у дочери куски ваты, которые она вытащила из лапок, облизала и отбросила, как несъедобные, наверное. Я положил останки игрушки на стол, тут же телефон запрыгал на краю стола, издавая противный звон.