Ты умрёшь завтра
Шрифт:
— Скажи, как ты это делаешь? Как ты заглядываешь в будущее?
Никодим ответил не сразу. Но размышлял он не над ответом, а над тем, стоит ли отвечать. Затем, очевидно заключив, что парень вполне готов для подобных бесед, начал лекцию:
— Судьба человека, муравья, кедра или звезды — это цепь событий от рождения до смерти. В сущности, это сложная математическая формула, вернее совокупность формул. Число их огромно, но конечно. Дождливое утро, чашка с чаем в твоих руках, скрип половиц под ногой, ладонь сестры на твоей голове, отвалившийся от угла дома № 13 кирпич, дочитанная вчера вечером книга, треск автоматной очереди, далекий лай собак, завядший фикус в окне напротив твоей квартиры, шаркающие шаги за стеной, твои тревоги о двигателе, который нечем заправить, и каждое слово, которое я тебе сейчас говорю — все это сущности, из которых слагаются уравнения. Много, не правда ли? Ты слеп, потому что не видишь, не замечаешь и сотой их доли. А если и замечаешь, то не придаешь значения. И лучше тебе оставаться незрячим, сознание обычного человека не может вместить столько информации, тем более — переработать. Есть сомнения? Скажи, каков твой возраст в минутах?
— Ничего себе вопросик!
— А я свой знаю всегда, с самого рождения, причем, мне не нужно даже его считать. Но скорость обработки информации — не самое важное. Поскольку судьба — формула, то она подчиняется математическим законам. А это значит, что при определенных обстоятельствах элементы уравнения могут самоустраняться, вычитать друг друга, в этом случае формула упрощается, судьба укорачивается, потому что ей необходимо преодолеть меньшее количество ситуаций, пережить меньше образов и ощущений. Но элементы уравнения могут и складываться, порождая новые, в этом случае судьба удлиняется. В течение жизни человека это удлинение-укорачивание происходит постоянно, то есть его будущее до конца не определено. Но иногда, а такое случиться с человеком может только единожды, происходит массовое вычитание, обвал элементов, и… судьба подходит к своему логическому завершению. Этот процесс необратим, как энтропия, начавшись, он всенепременно сведет уравнение к нулю. И по времени он длится ровно сутки. Ты спросишь, как же можно понять, когда с человеком происходит массовый обвал элементов? Отвечаю. Составляющие уравнение элементы крепко связаны между собой на всех физических уровнях, включая те, которые ученые пока еще не открыли. По большому счету, эта связь и определяет новую жизнь, ведь рождение — всего лишь следствие существования уже действующей, работающей, судьбы. Строго говоря, когда сущности начинают связываться в судьбу, еще не известно, кто станет ее физическим носителем (а биологическое существование всего лишь разновидность физического), на первых стадиях существования судьба пластична, и может принять любую форму, так что на свет может появиться и муравей, и дерево, и человек, и даже звезда. Но когда происходит массовое самовычитание, связи между элементами теряются, они становятся чужими друг другу. В картине, которая из них состоит, пропадает гармония. Но научить тебя видеть гармонию, ровно как и ее отсутствие, я не могу, увы. Очевидно, моя способность ее ощущать — особая разновидность врожденной мутации, как сказал бы доктор Антон.
— Смерть — отсутствие гармонии. Она же — решение уравнения судьбы, — произнес ошеломленный Петр.
— Верно, мой сообразительный друг. А теперь иди, и построй воздушный шар. Нашим судьбам этот элемент крайне необходим.
Вернувшись домой, Петя не мог найти себе места. Он испытывал странное чувство, будто само Просвещение коснулось его своим невесомым крылом, осенило и благословило. Парню хотелось ликовать и в тоже самое время застыть, замереть и наслаждаться мигом единения с Знанием. В конце концов, не каждому юноше в двадцать один год выпадает удача подглядеть свою миссию. Петр испытывал прилив сил, волну возбуждения, словно Никодим поделился с ним своей энергией, как это уже случалось семь лет назад, когда Никодим посоветовал Пете начать строительство самолета. Правда, Петю немного смущало то, что суть этой миссии оставалась для него загадкой. Ну построит он воздушный шар, но для чего? Ну да, подняться в воздух на аэростате было бы здорово, но разве только в этом кроется миссия?.. Теория судьбы, как совокупность математических формул, и невидимые, неосязаемые связи между какими-то сущностями, — из всего этого Петя мало что вынес, но у него не было оснований не верить другу, не было причин сомневаться в истинности слов и выводов Никодима, и он принимал их, как есть, в надежде, что со временем сможет разобраться в хитросплетениях странной теории, и увидеть мир, таким, каким его видел Никодим.
Восемь лет спустя ему это удастся. Глядя на раздувающийся гнойный волдырь солнца, на коронарное сияние железной тайги, на ослепительные зигзаги молний, слушая, как обезумевший ветер в вое набирает силу, гася, как пена пожар в себе все прочие звуки, Петр Маслов вдруг ощутит странную вибрацию собственного сердца, а следом поймет, что эта вибрация связана с каждым окружающим его предметом, с каждой его мыслью, с каждым воспоминанием, и даже ощутит сестринскую нежность и грусть, хотя Юлия будет уже за много километров от Красного. Петр переполнится счастьем прозрения, чтобы следом вдруг осознать, что вибрации ослабевают и, стало быть, рушатся связи. Похолодевший от обреченности, Петр поймет, что является зрителем великого акта крушения гармонии — собственной смерти.
А пока Петя томился и тревожился неопределенностью и загадочностью своего будущего, но затем появилась сестра, взяла брата за руку, улыбнулась и вкрадчиво прошептала ему в самое ухо:
— Все странное и непонятное, только сегодня — странное и непонятное. А завтра утреннее солнце рассеет туман, и загадка станет обычной жизнью, ее можно будет взять в руки, рассмотреть со всех сторон и посмеяться над вчерашними страхами.
«Блин, — подумал Петя, успокаиваясь, — кажется, она с Никодимом на одной волне».
«Хуже того, — подумала Юля, — мы с ним — одна семья».
На следующий день Петр Маслов отправился в школу к учителю физики Цандеровскому держать совет, как проще всего сработать воздушный шар.
В конце октября военный патруль обнаружил в восточном секторе границы на ограждении колючей проволоки лоскутки материи, словно кто-то продирался сквозь колючую проволоку, рвя на себе одежду. Беглый осмотр лоскутков выявил, что материей являлся ситец, когда-то белого цвета, теперь же от грязи серо-бурого, и разукрашенный красными маками. Патруль о находке доложил начальству, но офицерский состав не углядел в инциденте угрозы безопасности городу, и списал его на глупый юмор городских подростков.
— Глава 14 —
На море, на Окияне есть бел-горюч
камень Алатырь, никем неведомый;
под тем камнем сокрыта сила могуча,
и силе нет конца.
Древнеславянский заговор.
К весне 83-го черные медведи — короли железного леса, уразумели, что нападать следует на поезда, идущие в Красный, а не из него. Осенью предыдущего года косолапые предприняли атаку на состав, груженный чугунной продукцией завода, разворотили пару вагонов, разметав вдоль полотна несколько тон болванок, ничего съестного не обнаружили, а перекусить машинистом не додумались, и к поезду охладели. Зато следующий набег оказался для мишек намного удачнее. К Новому году поезд вез в Красный продовольствие, и медведи, превратив в щепы четыре вагона, поживились тушенкой и рыбными консервами. Крупу косолапые отчего-то не тронули, зато вскрыли мешки с мукой и сахаром, так что белый шлейф по рыжему снегу тянулся за обворованным поездом несколько километров.
Такую наглость люди косолапым простить не могли. Ну ладно бы сожрали машиниста с помощником, но посадить на перловую кашу весь город, да еще и в канун Нового года!.. Одним словом, очень горожане обозлились, а потому военные и железнодорожники срочно предприняли следующие меры: число вагонов в составах сократили на треть, сами вагоны обшили листами железа, перед локомотивами и в конце поездов прицепили открытые платформы, и еще одну в середине составов, а на них установили бронированные пирамидальные доты. В такой дот помещалось до шести стрелков, весил он четыре тоны и медведю, — да что там медведю, самому черту был не по зубам. Расчет дота вооружался пулеметами ДШК, ручными гранатометами РПГ-7, и, разумеется, автоматами АКМ. БВР (бронированный военизированный расчет), как его тут же окрестили военные, создавал такую плотность огня, что даже стволы железных сосен падали, словно скошенный шашкой камыш.
В начале мая обнаглевшим мохнатым разбойникам пришлось дорого заплатить за свою беспечность. Дошло до того, что один из них (видимо, главный), сидел прямо на железнодорожном полотне, лениво рассматривая неспешное приближение поезда. На платформу перед локомотивом со странным пирамидальным наростом самоуверенная зверюга не обратила внимание. Когда же до состава оставалось всего метров двадцать, главарь косолапых неторопливо поднялся, освободил железнодорожное полотно и утробным рыком подал команду к атаке. С обеих сторон леса выскочили мохнатые налетчики, прямо, как безбашенные бандиты дикого запада (о них советскому человеку поведали ГДР'овские фильмы с участием Гойко Митича). Медведи двигались молча и сосредоточенно, но тут умиротворенное бормотание тайги взорвалось треском пулеметных очередей, а со средней платформы шарахнули из гранатомета. Атака в миг захлебнулась. Уцелевшие медведи бросились наутек, а на поле боя осталось три черных туши и огромное пятно месива из крови, костей, кусков мяса, внутренностей и шерсти — в этого угодила граната. Поезд остановили, погрузили трупы поверженных врагов (не пропадать же мясу, которое, к тому же, в дефиците) и, довольные собой, продолжили путешествие домой. В Красном их встретили, как героев, бронепоезду присвоили почетное имя «Непобедимый», а ветераны недавнего боя с гордостью вывели на стенках своих ржавых дотов первые алые звездочки, как это делали летчики-истребители во Вторую Мировую войну, чтобы, значит, враг издали видел, с каким асом ему предстоит иметь дело. К концу лета собственные имена получили еще три бронепоезда: «Доблестный», «Отважный» и «Леонид Ильич Брежнев». Последний бронепоезд поначалу хотели обозвать привычным народу: «Дорогой Леонид Ильич», но затем расценили, что в подобном словосочетании присутствует некоторое неуважение к ныне покойному генсеку, и остановились на официальной версии, тем самым, увековечив в броне имя целой социалистической эпохи.
Только к середине весны 1983-го года историк Семыгин составил полный список паствы отца Сергия. Сложность работы заключалась в том, что почти никого из тех прихожан уже не было в живых, да и родственников практически не осталось. Так что Аркадию Юрьевичу пришлось опросить буквально все взрослое население города, то есть около семи тысяч человек. Работа была кропотливая и тяжелая, учитывая, что до опрашиваемых не доходила важность задаваемых Семыгиным вопросов, так что многие просто отмахивались от дотошного почтальона, не желая по пустякам напрягать извилины. Для поднятия мозговой активности горожан Аркадию Юрьевичу пришлось прибегать к допингу. И действительно, алкоголь стимулировал память опрашиваемых (особенно мужчин, хотя и женщины по большей части были не против пропустить на халяву стаканчик). Впрочем, фантазию водка стимулировала тоже, так что выискивать крупицы ценной информации среди гигабайт разрозненного (а зачастую и бессвязного) словесного мусора опять же требовало много сил, терпения, но главное — времени. Со всеми этими опросами Аркадий Юрьевич и сам чуть не спился, потому как на древнейшую формулу склонения к выпивке «Ты меня уважаешь?» пока что не изобрели адекватный по силе контраргумент. Еще одной сложностью в опросе населения оказалось то, что некоторый процент жителей города избегал встречи с Аркадием Юрьевичем. В ходе своего расследования историк Семыгин обнаружил таинственную социальную группу, на которую раньше никто не обращал внимания. Поначалу Семыгин принял их за детей, но вскоре выяснилось, что это не дети, а карлики. Жили они обособлено в восточном секторе города, занимая несколько деревянных бараков у самой границей с тайгой, и на контакт с остальным населением Красного не шли. Аркадий Юрьевич поделился открытием с доктором Чехом, на что Антон Павлович дал следующую справку: