Ты – всё
Шрифт:
И мне…
Мне так стыдно, так страшно, так больно становится.
А я ведь уже когда-то тонула в этой грязи. Больше не выплыву.
В груди разворачивается настоящее пекло.
– Хочу… – всхлипывая, заставляю себя закончить. – Хочу, чтобы ты… пошел на хрен… Пошел на хрен, Ян Нечаев! Пошел ты на хрен!!!
Его рука атакует мою шею так же стремительно, как это делают змеи. Я даже дернуться не успеваю. Стискивая мне горло, Ян перекрывает мне кислород и заставляет смотреть в глаза так долго, что у меня выкатываются слезы.
Его взгляд – неистовый шквал.
Он крайне близко. Накрывает темнотой.
Еще сантиметр, и, кажется, на нас обрушатся все беды мира.
– На хрен? – повторяет так мрачно, что я содрогаюсь от ужаса. – Сначала ты, Ю. Прямо сейчас. Меня заебал твой сучий язык. То, как ты со мной разговариваешь – заебало. То, какой ты стала, или какой пытаешься казаться – заебало. Опускайся на колени, блядь.
Я так напугана, что вот-вот разорвется сердце.
– Зачем? – все, что могу спросить.
– Молиться, блядь, будешь. Чистить свой гребаный рот.
– Нет! – вскрикиваю, когда Нечаев, не выпуская моей шеи, начинает давить второй рукой на плечи. – Нет!
И не потому что я не хочу… Возбуждение, которое я испытываю, находясь рядом с Яном, слушая эти грязные угрозы и трясясь от понимания, что он способен их осуществить… Это возбуждение настолько сильное, что у меня уже не просто мокрое белье… Пульсирует и болезненно ноет в промежности.
Но я не могу… Не могу допустить близости с Яном!
Если он получит доступ, меня это уничтожит!
После этого контакта я уже не отделаюсь редкими порезами.
Мне страшно. Безумно страшно, потому как я понимаю, что больше не смогу его отпустить.
– Со мной так нельзя! Нельзя!
– А как с тобой можно? Как с тобой можно, Ю?
– Со мной нельзя… Нельзя… – продолжаю сбивчиво, но объяснить конкретно не могу. – Нельзя… Со мной нельзя просто потрахаться!
– Как можно?! – перекрывает мою истерику Нечаев. – Я тебя спрашиваю, Ю! Как можно?! Как можно быть с тобой?
– Нельзя… Нельзя…
– Ты, блядь, не слышишь меня! Ю?
– Нет… Нет… Нельзя… – все, что я понимаю.
Если бы он серьезно намеревался заставить меня рухнуть на колени, он бы это сделал. Силовое преимущество на его стороне, как бы отчаянно я ни отбивалась.
Едва понимаю это, в голове голос Нечаева из прошлого звучит.
«Какая, мать твою, любовь?! Какая любовь, Ю? Знаю, что это ненормально, но меня реально ебет… Ебет беспощадно то, что это слово говорил тебе Свят! Меня, блядь, ломает, Ю! Ставит на колени эта херь! Я ревную! Не могу не ревновать!!! Любовь?! Ненавижу, Ю! Ненавижу это долбаное слово!»
Нечаев не отпускает, продолжает удерживать, и я в отчаянии использую единственное имеющееся у меня оружие.
Прости.
Толкнувшись к нему всем телом, сжимаю руками его лицо.
Глядя прямо в глаза, полосую словами:
– Я люблю тебя!
Не замечаю, как с этим криком из глаз выливаются слезы.
Жду, что Нечаев отпустит. Оттолкнет. Уронит на пол. Уйдет. Даст мне выплыть. Выжить.
Но…
Вместо этого события развиваются совершенно иным путем.
Издав странный, сдавленный, но одуряюще болезненный звук, Ян пошатывается и содрогается так сильно, что невольно сотрясает и меня.
Я бы решила, будто у него разорвалось сердце, если бы верила, что способна на него так повлиять. Я бы испугалась, что он рухнет сейчас вместо меня замертво. Я бы заплакала, закрыла глаза и увековечила свои истерзанные чувства следом за ним.
Но во всем этом нет смысла. Нет правды. Нет надобности.
– Больно? Не очень?
– Терпимо, – хрипло мычит Нечаев, буквально цедит свои чувства сквозь зубы.
И да, среди них немало боли. Слизываю с его губ эту соль.
Кровь и слезы.
Последние точно мои. Тяжело вздохнув, Ян прижимается к моему мокрому лицу своим сухим и пылающим, словно тот самый раскаленный титан.
Обжигает своей страстью, болью, яростью и нежностью.
Я задыхаюсь. Вязну. Горю. Умираю!
Да что ж такое?!
Сама за шею обнимаю. Прижимаюсь, потому что скучала. Не поднимая век, касаюсь везде, где хотела, пока наблюдала со стороны.
Царапаю шею, затылок… Взъерошиваю волосы… Трогаю красные уши… Они, и правда, пылают.
Я усмехаюсь… Горько и одновременно счастливо. Ненадолго.
– Ян… Ян… Ян…
Нравится, как он дрожит.
Понимаю, что хожу по краю. Но остановиться не могу.
– Я-я-ян…
Это вообще не я… Не я! Это Зая.
А какие горячие у него губы… Уже не могу оторваться… Пальцами и языком трогаю… Вдыхаю их запах… Воздух, который они с таким надрывом выдыхают.
– Ты же не человек, Ян Романович… У тебя температура, как у металла перед плавкой… Титан…
Он вздрагивает. Резко сжимает меня крепче. Надсадно вздыхает. Прочищает горло.
И все равно очень сипло звучит, когда спрашивает:
– Будешь плавить?
– Нет… Нет, я не смогу…
– Ошибаешься, Ю.
– Хватит, Ян… – изрекаю с грустью. Так и не рискнув открыть глаза, легонько толкаю в грудь. – Пусти, Ян.
– Нет. Уже не отпущу, Ю.
– Прости?..
– Прости.
Прижимаюсь к его губам, чтобы обмануть и усмирить зверя. Прижимаюсь, чтобы забрать у него кислород. Прижимаюсь, чтобы скопить силы и победить.
Но…
Едва наши с Нечаевым рты соединяются, нас охватывает пламя.