Тяготению вопреки
Шрифт:
Из шестидесяти с лишним пациентов Семнадцатого за то время, что Кендрик здесь был, пережили хирургические пытки, быть может, человек тридцать пять.
Кендрик облизал губы:
– Зависит от того, о чем ты говоришь. Мак-Кован посмотрел на него внимательно:
– Я видел вот это, – кивнул он в сторону пустого места, где был Торранс.
– И говорю я о…
Он будто искал нужные слова, а они не приходили. Тогда он поднял руку и постучал себя по виску с хитрым видом.
Кендрик
– Я тоже что-то видел, - сказал он осторожно.
– Но не очень понимаю что.
– У себя в голове? Кендрик кивнул:
– У себя в голове, ага.
Проход Питера Мак-Кована через все отделение к Кендрику был предприятием рискованным: после очередной хирургии чувство равновесия у него исчезло начисто. Усиления, введенные Зирацки, пустили длинные корни в плодородную почву нервной системы Мак-Кована, и в результате его мотало как пьяного на каждом шагу, и то и дело он падал.
Перебирая руками по койке Кендрика, он осторожно примостился на краю.
– Я сразу понял, что мы все это видели. Сразу.
Он поглядел на Уитсетта - у того глаза лихорадочно метались под закрытыми веками.
Кендрик посмотрел на Бадди Хуареса. Хирургия превратила его в развалину. Голова все время клонилась набок, вос-
паленные глаза смотрели пустым взглядом. Его трясло, и он надолго - уже на несколько дней - утратил дар речи. Но он хоть и медленно, но поправлялся, что пока еще спасало его от увоза в Расчлененку. В отличие от Торранса, шансы у него оставались.
– Ага, - согласился Кендрик.
– Но это было на самом деле? У меня было такое чувство, что это… внутри…
– Внутри. В голове у Торранса, - закончил за него Мак-Кован. Вид у него был такой, будто он сейчас заплачет.
Натягивая удерживающие ремни, Кендрик сумел протянуть руку, ласково накрыть ладонью покрытый шрамами кулак Мак-Кована. Тот слегка успокоился, и выражение его лица постепенно смягчилось. Но смотреть Кендрику в глаза он все еще не мог.
– Боже милостивый, чего бы я только ни отдал. Чего бы ни отдал…
«Чтобы выбраться отсюда», - закончил Кендрик мысленно.
– Знаю, знаю.
Этим желанием одержимы были все они, хотя каждый из них давно понял безнадежность этой отчаянной мечты.
– Я видел их! Видел!
– Это Роберт бился в своих путах, жалко извиваясь на койке, и на лице его сменялись восторг и ужас.
– Я видел их!
Мак-Кован на коленях обполз вокруг койки, чтобы посмотреть на мальчишку. Охранников все еще и следа не было.
– Кого видел, Роберт?
– спросил он.
– Светлых, - ответил мальчик плачущим голосом.
– Я видел Светлых.
Мак-Кован покачал головой и оглянулся на Кендрика.
– Что ты об этом думаешь?
– спросил он тихо.
– Он ни о чем больше не говорит.
Кендрик оглядел отделение. Еще один заключенный поднялся и смотрел на Роберта сердито, сжимая кулаки. Одна сторона его лица обвисла, парализованная. Он попытался сделать шаг вперед, но рухнул, зацепившись закрай чьей-то койки. Остальные пациенты - где держали в Лабиринте пациенток, Кендрик понятия не имел, - переговаривались тихими голосами. Они тоже заметили, что охранник вдруг исчез.
– Роберт!
– окликнул Кендрик Мальчик его не замет чал. Он попытался еще раз, громче: - Роберт, как ты?
Роберт резко повернулся к нему:
– Я тебя видел. Я видел тебя изнутри. Ты их видел?
– Я много что видел, Роберт. Спокойнее, ты народ пугаешь.
Человек, который сжимал кулаки, сидел теперь на краю собственной койки и с отчаянным лицом таращился на руки.
– Я отсюда уйду!
– выкрикнул мальчик в возбуждении.
– Все мы отсюда уйдем, - обещал ему Кендрик.
– Ты хочешь сказать, что все мы умрем. А я хочу уйти со
Светлыми! Они мне показали путь!
– Что они ему показали?
– спросил Мак-Кован. Кендрик уронил голову на койку.
– Он уже где-то две ночи бормочет об этом. Роберт продолжал говорить и метаться на койке.
– Они мне покажут путь. Светлые. Только мы.
Кендрик отвел глаза, уставился на потолок. Желание Роберта вырваться на свободу было ему понятно. Да и всем здесь тоже.
– Вы рассматривали свои пальцы.
На стене, за плечом Зирацки был установлен экран. После первой встречи с Кендриком в гараже он успел коротко постричься. Когда он обращался к заключенному, тонкие губы едва шевелились. На экране Кендрик видел свое изображение, снятое сверху и чуть сбоку: он сидел на краю койки и действительно рассматривал кончики пальцев.
Кабинет Зирацки находился в стороне от длинного коридора, соединяющего Семнадцатое с другими отделениями. В тех других комнатах Кендрик никогда не был, но иногда Зирацки в своих допросах выдавал больше, чем, быть может, намеревался. Таким образом Кендрик узнал, что эксперименты, ведущиеся в отделениях с первого по двадцать третье еще относительно мягкие, со смертностью не более двух-трех человек на пять.
Шепотом передавали слухи, что иногда все население некоторых отделений вымирало за сутки, давая секционным работу на всю ночь.
Через некоторое время Кендрик стал подозревать, что Зирацки распространяет подобные сведений намеренно, чтобы подопытные охотнее делились с ним информацией. Он старался довести до их сознания, что отказ от сотрудничества означает перевод в такое отделение, где показатель выживаемости близок к нулю.
О прошлом Зирацки Кендрик не знал почти ничего, но за время его долгого заточения какие-то основные факты всплывали. Применить эти сведения не было никакой возможности, но все же Кендрик хранил их как драгоценности.