У друкарей и скоморохов
Шрифт:
— Эх ты, за тою горою… Та гора, Васка, — славная Киево-Печерская лавра, её псам-унеятам у нас, православных, не отобрать!
— Сам ты пес седатый! Разбалакался… Гей, перевозчику!
Дозваться переводчика было, однако, нелегко. По песку у самой воды мотался на лохматой татарской лошадке шляхтич не из богатых, гнал, голос срывая, всех перевозчиков на ту сторону: оттуда-де, с Наводницкой площади, будет переправляться сам пан гетман коронный с почетом. Дарда, осмотревшись, пристал к хозяину большого судна, байдака, он то грозил своим паном ротмистром, то упрашивал…
Чубатый перевозчик, наконец,
На середине Днепра Голуб жалобно заржал. Васка приласкал друга, не глядя: он и сам никогда не видел такой широкой реки. Множество челнов и с десяток пузатых байдаков сгрудились на том берегу у пристани. На самом красивом байдаке, с резным, в змеиное подобие устроенным носом, слуги расстилали ковры.
Перевозчик, бранясь вполголоса, повернул правильное весло: у пристани не нашлось уже места, и гребцам пришлось поднатужиться, выгребая против течения. Байдак выскочил носом на песок.
Оказавшись на берегу, скоморохи тоскливо переглянулись: о побеге пока приходилось забыть. Во время переправы они боялись пошевелиться, чтобы невзначай не лопнули подрезанные веревки. Тимко, не забывавший присматривать за пленниками, почуял неладное и призадумался…
— Ты чего возишься, як сонная муха?
Тимко втянул голову в плечи, перевернул на Голубе хомут, повозился ещё с упряжью, оборотился боязливо к челяднику, показал грязным пальцем на Томилку — и разинул рот: по дороге вдоль берега надвигалось на него нечто многоцветное и сверкающее… Получив пинка, он снова принялся за работу. Воспользовавшись тем, что челядник и молчаливый Сахно сами теперь уставились на гетманскую свиту, Бажен приподнял голову и мигнул Васке. Тот склонился к товарищам.
— Одно нам осталось, — зашептал Бубенист. — В Замок повезут через город… На Подоле, на торговой площади, в толоке как свистну — разбегайтесь… Кому-то да повезет, а люди киевские укроют. Собираемся там же…
— Тимко, лайдак, а ну скориш! — челядник был уже на коне.
— Погляньте, хлопцы, — загудел за спиною перевозчик, — и немцы йдуть с ляхами.
Васка высунул голову из-за плеча Тимка и увидел рядом с гетманом двух латинских монахов, а в роскошной толпе панов, — в самом деле, немца в шляпе, длинноволосого и в коротких штанах. Пан гетман, ещё не старый, но с виду усталый и сердитый, спешился, поддерживаемый под руки, и, преклонив колено, принял благословение у старшего из монахов.
Неуловимое движенье произошло в толпе на пристани, ветром пахнуло, что ли? Пан гетман, уже ступивший жёлтым, в гармошку собранным сапогом на край ковра, простеленного с пристани на сходни байдака, медленно обернулся, и Васка увидел его высоко подбритый толстый загривок. Теперь уже все услышали глухой гул, свист, над сжавшейся толпою взлетели стрелы, зависли тонкие петли арканов.
Жолнеры у телеги остолбенели. Бажен жаворонком взмыл над кузовом и исчез за правой оглоблей. Пан Дарда и себе подпрыгнул в седле, опёрся коленом о грядку кузова, дрожащего рукою вытянул из кобуры пистоль, пальцем взвёл изогнутую медную штучку и упер ствол в живот бледному Бубенисту. Тень мелькнула, на щеку Васке брызнуло горячим, рядом с ним тяжело рухнул челядник и придавил так и не пошевелившегося Томилку.
У байдака вертелся на звере-жеребце черноусый казак, колотил рукоятью сабли по облавку и выкрикивал:
— Вы, холуи ляхськие! Отчалюйте зараз же, и чтоб выше Канева не приставалы! Бо все попалымо!
Из-под брюха Голубка выскочил Бажен с двумя пистолями. Жолнер Тимко, с по-прежнему открытым ртом, бросился к пристани. Бажен вытянул руку. Вылетел желтоватый дымок. Тимко споткнулся и упал лицом в песок.
Легкие ноги казацкого жеребца, танцуя, переступили через него.
— Гарно, казаче! — прокричал всадник, спокойно вглядываясь в свалку у пристани. — Давайте, хлопцы, из нами. Мы зараз тикаты будемо.
У пристани кипела рубка. Те важные паны свиты, которых в первые же мгновенья не сорвали с седел казацкие арканы и которые не корчились сейчас в пыли под копытами, опомнились, озлились и храбро защищали теперь своего гетмана.
Запорожец загнал коня по брюхо в воду, посмотрел в сторону города. Не одобрив увиденного за изгибом дороги, покачал головою. Пуля прожужжала рядом с ухом Васки и отколола щепку от байдака. Перевозчика и гребцов не было видно.
Казак, снова очутившийся возле телеги, сунул два пальца в рот и оглушительно свистнул. Тотчас же из свалки вынырнуло несколько казаков, кони их, все в пене, несли теперь и перекинутых через седла пленников. Мелькнул так вот, нелепо свесившись, и давешний немец, которого Васка узнал только по кудрям да по смешной шелковой тряпке на шее…
— Нам пора, хлопцы. Придёте в Переяслав, спытайте сотника Иванка Швачку!
Сотник Швачка подмигнул Васке, потом его круглое лицо снова напряглось. Он свистнул два раза, убедился, что казаки отходят, и сам пустил коня вскачь. Жолнерские коньки дернулись было за его красавцем, но вернулись к телеге.
Из-за поворота выскочили на полном скаку гусары в доспехах, но не в боевом строю, а скорее гурьбой. Было их много, не меньше сотни — так показалось Васке. Едва успев поднять пики, врезались они в поредевшую толпу у пристани, в суматохе давя своих же раненых.
— Братцы, не зевай! На телегу! — истошно завопил Бубенист, а сам, спрыгнув, принялся расстегивать жупан на лежавшем навзничь Сахне. — Атаман, хватай вожжи! Томилка, очнись, придержи на телеге эту падаль… ну, челядника! Васка, закрой рот, а то пуля залетит!
Малый не мог оторвать глаз от пристани. Пан гетман, обиженно насупившись, уже восседал на коне. Рядом с ним размахивал нагайкой, распоряжаясь, толстый седой пан в кунтуше с отрубленным рукавом. Васке подумалось, что поляки не очень-то торопятся в погоню за казаками…
— Гони! — Бубенист, в жупане с галунами, перевалился в кузов. — Что? В город! Куда ж ещё, душа ты скоморошья?
Нестерпимо медленно протащились они по песку, потом выпрыгнули на твердую дорогу. Васка оглянулся. Байдак отплывал, а на песке рядом с жолнерами бился, пытаясь встать на ноги, пегий конь Тимка. Когда же попала в него пуля? Челядников гнедок и савраска Сахна не отставали от телеги.
Впереди маячило на дороге несколько всадников, без конца оглядывавшихся. Вскоре и позади увидели скоморохи тучу пыли и в ней проступающие цветные пятна — похоже, что пан гетман возвращался, от греха подальше, в город.