У каждого свой путь.Тетралогия
Шрифт:
Иван Николаевич вздохнул:
— Значит в мае не приедет…
Саша с Юлей, дослушав письмо до конца, сели на верхней ступеньке рядышком, разглядывая фото матери в летней полевой форме. Бушлат она держала в руках. Когда дедушка и бабушка скрылись в доме, Юлька спросила:
— Саш, как ты думаешь, она к нам вернется? Ее не убьют?
Мальчишка обнял сестру за плечи и прижал к себе:
— Конечно вернется! Она же нас любит!
Сестренка грустно спросила:
— Тогда почему она уехала? Я по ней соскучилась.
Он терпеливо объяснил:
— Юль, помнишь, как она говорила: “Это мой долг спасать и помогать”. А у нас с тобой долг — ждать ее и хорошо учиться. Выполним?
Девочка вздохнула, прижалась к нему и стерла слезинку со щеки:
— Выполним…
Едва прилетели в Грозный, братья попросили разрешения у генерал-полковника Бредина сфотографироваться со старой знакомой. Генерал подумал и разрешил:
— Давайте, только чур, я ничего не знаю!
Сразу же отошел в сторону и заговорил с каким-то офицером. Калароши поймали пробегавшего мимо солдата-десантника и протянув ему фотоаппарат, попросили:
— Щелкни нас с боевой подругой.
Марина скинула бушлат. Встали втроем на фоне боевого вертолета так, чтобы номера машины не было видно и парень пару раз сфотографировал их. Десантники тепло попрощались с женщиной, несмело поцеловали в щеки с разных сторон. Их товарищи с завистью смотрели на братьев и терпеливо ждали. Построившись, отправились разыскивать часть, к которой их прикомандировали. Марина с Брединым поймали попутный БТР и направились в расположение отряда спецназа под командованием полковника Огарева.
Минут через пять блуждания между палатками, подошли к нужной. Собирались войти внутрь, когда за спиной раздалось:
— Здравия желаю, товарищ генерал-полковник! С приездом. Разрешите поговорить с товарищем сержантом?
Генерал обернулся и протянул руку:
— А, Иван! Здравствуй! Поговори, если она не против.
С лукавой усмешкой посмотрел на Марину и вошел в палатку, оставив двух сержантов “разговаривать”. С минуту Мешков молчал, лишь неловко топтался рядом. Был он высок, плечист и тонок в талии. Даже камуфляж не скрывал его атлетической фигуры. Марина дала ему на вид лет тридцать. Синие глаза в пушистых, девичьих, ресницах, несколько раз быстро взглянули на нее и вновь уставились на руку, мнущую фуражку. Вторая рука почему-то была спрятана за спину. Потом он все же переборол себя и спросил:
— Здравствуйте, Марина! Может, вы есть хотите? Я ужин сейчас принесу… — Понял, что говорит не то и скороговоркой протараторил: — Марина, я знаю, что вы практически не помните меня. Мужчин вокруг слишком много и для вас мы, скорее всего, все на одно лицо стали. Когда мы с вами сталкивались, почти каждый раз темно было. Я бы хотел пригласить вас прогуляться сегодня вечером, а пока вот, держите…
Он протянул ей маленький букет подснежников. Женщина удивленно взяла букетик, прижала к лицу и сквозь цветы серьезно посмотрела парню в лицо:
— Спасибо, Ваня! Только не стоило из-за цветов собой рисковать. К тому же я не тот человек, что тебе нужен. Во-первых, у меня двое детей. Во-вторых, я старше тебя, а в третьих — мое сердце не свободно…
Парень опустил голову на мгновение, затем поднял и посмотрел на нее печальными глазами:
— Первые две причины я бы мог преодолеть, но вот последняя мне, чувствую, не по силам. Извините…
Развернулся и ушел. Марине после этого разговора стало не по себе. Беспричинная радость от возвращения угасла и она вошла в палатку задумавшись так, что забыла поздороваться. Молча подошла к стулу, села на него и тяжело вздохнула, никого не заметив. Мужчины молчали. Пару раз переглянулись. Бредин строго сказал:
— А где ваше “здрасьте”, мадам?
Степанова подскочила и испуганно повернулась на голос. Заметив четверых старших офицеров, запоздало вскинула руку к фуражке:
— Здравия желаю, товарищи офицеры! Прошу простить, задумалась.
Слова вылетели из нее, как пробка из бутылки с шампанским. Офицеры расхохотались, а Бредин хмыкнул:
— Чувствуется, крепко поговорили два сержанта, раз один в такой задумчивости приплелся…
За столом сидели, кроме генерала, полковник Огарев, подполковник Марков и еще кто-то, демонстративно сидевший спиной. Марина смотрела именно на эту плотную фигуру. В ней было что-то очень знакомое. Даже то, как человек сидел, она уже видела однажды. Пепельно-русый стриженый затылок застыл в напряжении. Чувствовалось, что человеку безумно хочется повернуться. Степанова вопросительно взглянула на генерала, но тот лишь недоуменно пожал плечами, посмотрев в спину офицера и развел руками. Он и сам ничего не понимал. Человек медленно повернулся и у Маринки из горла вырвался дикий визг:
— Вацлав!!!
Она кинулась вставшему поляку на шею и тот расхохотался, прижимая женское тело к себе и кружась с ней по палатке:
— Узнала, авантюристка! Вот уж не думал, что ты мое имя вспомнишь! А я тебя по голосу узнал, когда ты снаружи находилась и решил сюрприз устроить.
Генерал буркнул:
— Что-то много у тебя встреч на сегодня…
Маринка отпустила наконец-то шею мужчины, схватила за руку и подтащила к генералу:
— Евгений Владиславович, а вот с этим хмурым майором… — Она взглянула на погоны и поправилась, — Ой, простите, полковником, я в последний свой рейд в Афгане ходила! Вместе с Леней…
Последние слова она произнесла совсем тихо. Воспоминание о муже вновь отозвалось болью в сердце, она и сама не ожидала. Снова вспомнился вертолет и его сумрачные глаза. Андриевич заметил резкую перемену в настроении женщины и спросил:
— Леонид Григорьевич как себя чувствует?
Марина опустила голову и почти шепотом ответила:
— Леня умер…
Полковник нахмурился. Положил огромную ладонь на хрупкое плечо, слегка сжал и потряс:
— Извини! Я не знал…
Она тряхнула головой, словно отметая воспоминания. Оглядела всех:
— Мужики! Чего сидим? Надо бы дернуть за встречу! У меня тут спирт есть. Немного, граммов триста всего, хирург в госпитале презентовал…
Бредин удивленно спросил:
— Когда это он успел? Ведь постоянно на глазах находился.
Степанова обернулась и пожала плечами:
— Да когда вы, товарищ генерал-полковник, со старшей медсестрой шуры-муры крутили! Не успели от жены сбежать, как тут же во все тяжкие пустились!