У свободы цвет неба
Шрифт:
– Государь, но там рождаются и маги, - заметил магистр.
– Значит, им придется соблюдать оба закона.
– Для этого законы нужно свести вместе, государь.
– Да Юаль и да Кехан займутся этим. Но не с твоими людьми, а с магами университета.
– Но это значит, что маги, рожденные в крае, не смогут учиться ни в Исюрмере, ни в Исанисе, государь!
– возразил досточтимый Эрве.
Император пожал плечами.
– Значит, не смогут. Зато могилы их предков и мертвых героев будут присмотрены надлежащим образом, если уж они так некрепко спят. Иди
Досточтимый Эрве молча поклонился и отправился назад, под щелчки камер с галереи.
– Алиса Медуница, подойди.
Невысокая девушка с короткой стрижкой в военной форме Нового мира встала и пошла к возвышению, где стоял император, четко печатая шаг.
– По твоему приказанию прибыла, - сказала она, подойдя. Очередной щелчок камеры поймал в кадр усмешку Димитри.
– Алиса, я отменяю обязательства о возмещении вреда, которые ты подписала по требованию князя Димитри. Князь попытался взять с тебя плату за то, что задолжала не ты, а семья да Шайни и их люди. Это неправедное решение, и оно не существует больше. Кроме этого, обеты Академии приносить ты не обязана, ведь ты родилась в крае, была замужем за жителем края, и гражданка империи ты потому, что край - это часть империи. Мы отвечаем за вас и будем выполнять свои обязательства. Пока ты не освоилась с Даром, о тебе будет заботиться досточтимая Хайшен, как это было и раньше.
Еще одно фото запечатлело Полину Бауэр, держащую за лапу сайни, сидящего столбиком рядом с ее креслом и гладящего ее руку второй лапой. На лице у женщины была очень заметная улыбка. Алису, возвращающуюся на место, сфотографировали раз восемь.
– Полина Бауэр, подойди.
Легкий шаг женщины по каменным плитам был почти не слышен, но голос звучал четко и даже звонко, когда она подошла к возвышению
– Ваше величество, - сказала она по-русски и замолчала.
– Приговор, вынесенный тебе досточтимыми, противоречит вашему обычаю и вашему закону. Я отменяю его.
– Я не могу этого принять, - прозвучали над столом Совета слова на сааланике и разнеслись по залу.
Вейен да Шайни и досточтимый Эрве одновременно и одним движением наклонились вперед в своих креслах. Их счастливый случай шел к ним в руки.
– Не можешь?
– переспросил император.
– Почему?
Полина отвечала, и удивленный переводчик повторял за ней по-русски:
– Осудили и приговорили не одну меня. Отменить один мой приговор - значит проявить несправедливость к остальным. Или неподсудны были все обвиненные, или пусть будет исполнен и мой приговор.
Лицо князя Димитри выразило заметное неудовольствие во время этой реплики. Император был совершенно спокоен, он молча слушал женщину. Первым высказался магистр Академии.
– Очень жаль, что мы не можем сейчас проверить остальные дела, но что до этого, хочу напомнить, государь, что, учитывая все стечения обстоятельств, отмеченные в деле мистрис, некромантия не единственное возможное объяснение ее поступков и действий. Я проверял бы другое. Мистрис может сама не знать, что кто-то из старых богов говорит и действует за нее. Это даже не
Император пожал плечами.
– Сперва ты это докажешь, и срок тебе я дам до Долгой ночи. Если до этого времени ты не предоставишь доказательств, пересмотр всех приговоров живым и уже казненным начнется в первый день нового солнца. У вас так и нет доказательств намеренного управления этими людьми волей мертвых с целью причинения вреда. Кстати, по сумме предоставленных ими свидетельств то, за что вы приговорили тысячу человек, было заботой в том числе о вашей безопасности, Эрве.
– В таком случае, мистрис Бауэр придется остаться в Исанисе, - скорбно вздохнул досточтимый Эрве, - ведь она теперь участник исследования Академии.
Димитри промолчал, только слегка сжал рот. Не промолчала Марина Лейшина.
– Но вы понимаете, что это нарушение прав осужденной?
Ответил ей герцог да Юаль.
– Это тот самый пересмотр дела, о котором мистрис просила государя. По итогам исследования решение будет принято относительно всех подобных дел. Но если вы хотите следить за процессом и справляться о ее благополучии - это ваше право.
– Хотим, - жестко сказал Стас Кучеров.
– И будем.
Магистр небрежно кивнул, подтверждая согласие. Вейен да Шайни смотрел на новую игрушку с интересом. Он даже был согласен терпеть олуха Эрве ради нее. Что от него не удастся отделаться так просто, он уже понял. Эрве никогда не проявлял даже небольшой самостоятельности, и сейчас он тоже намеревался прокатиться на хвосте Вейена, как щенки сайни катаются на матери. Обычаи сайни и ящеров Вейена не касались. Ему было очень жаль себя. Своим хвостом он считал Академию, и маркизу предстояло решить, тащить ли чужой груз или отгрызть и бросить часть себя. Ему достало уже того, что Унрио, к позору всего клана, выжил, и теперь да Шайни оказались должны за его жизнь Дью да Гридаху. Как будто недостаточно предстоящих денежных потерь. Еще одну утрату Вейен хотел отсрочить.
Выяснять денежно-политические отношения с Димитри Вейен пошел, едва покинув зал Совета. В сумраке коридора ратуши разговор вышел такой же длинный, темный и бессмысленный. В конце концов, Дью, со свойственной ему прямотой, хмыкнул:
– Вейен, ты что, предлагаешь мне жизнь внука?
– Если она тебе нужна, - маркиз очень старался скрыть радость. В конце концов, это сказал не он. Но радоваться долго не вышло.
– И на каких же правах?
Вейен замялся, подыскивая приемлемые слова. Пауза получилась невежливо долгой.
– Да пьевра с вами, - сорвался наконец князь.
– Давайте вашего мальчика, большего я с вас все равно не получу. Иди сюда, Унрио!
Младший да Шайни подошел, глядя куда-то мимо деда. Димитри пошарил в кармане эннара.
– На, - он протянул Унриалю кольцо вассала.
– Теперь ты мой, допустим, воспитанник. Отправляйся со Стасом, с остальным потом разберемся. А сейчас прости меня, Вейен, у меня уйма дел.
– Он действительно развернулся и двинулся обратно в зал Совета.