У Южного полюса
Шрифт:
в «вечную ночь». Уклонись я при падении хоть на один фут
вправо, я бы летел во мрак бог знает как далеко.
Голову я себе не ударил, но при нажимании на грудь ощущал
боли.
Медленно и осторожно я пытался перевернуться. Слева от
того места, где я находился, щель на протяжении 2—3 футов
была еще достаточно узка, чтобы предоставить мне возможность
держаться. Однако дальше влево также открывался синеющий
широкий провал, ведущий в бездонную пропасть. Понемногу
мне удалось освободить плечи и выпрямить голову. Упираясь
ногами в одну стенку и спиной в противоположную, я оказался
на корточках.
Со всех сторон окружал голубой лед. Дневного света я не
видел, так как футах в десяти над моей головой стенка щели
поворачивала под углом, и поэтому выходное отверстие было
скрыто от моих глаз. До меня доходило лишь туманное голубое
мерцание. Я не знал, как глубоко сорвался, но слышал над головой
слабо доносившийся до меня отчаянный вой Ларса. Из этого я
заключил, что упал на большую глубину.
Когда способность рассуждать вернулась ко мне полностью,
я понял, что о спасении думать нечего. Ледяные стены были
гладкими, как шлифованное стекло. Мне оставалось только одно—
звать на помощь. И я кричал часами не переставая. Звук,
однако, оставался как будто внутри расселины и тут же замирал.
Ларе некоторое время отзывался на мои крики, потом все
стало тихо-тихо, как в могиле.
Я кричал час за часом, голос мой становился все более и более
хриплым.
Кроме того, хотя на мне и была надета теплая шуба, я стал
мерзнуть. В голову приходили самые страшные мысли.
Сколько я смогу еще продержаться здесь, под землей? Ноги
стали затекать; время от времени я должен был менять их
положение. Оглядевшись кругом, я еще раз обдумал свое положение
и ясно понял его полную безнадежность. Я опять стал кричать,
пока не потерял голос. Потом ощупал свои карманы в надежде
найти остатки пищи... Обнаружил сперва смятую сигарету, потом
извлек из кармана вот этот ножик...
(Это был один из тех больших ножей, которые перед отъездом
из Норвегии я роздал всем участникам экспедиции.)
Нож заставил меня встряхнуться. Я начал выбивать им в
ледяной стене небольшие углубления. В эти углубления всовывал
носки своих башмаков, затем, опираясь спиной о
противоположную стену, подтягивался немного кверху и полз так между
гладкими ледяными стенами навстречу синевшей наверху щели.
Больше всего я боялся как бы не сломать нож. Если б лезвие
сломалось, то все было бы кончено.
Работа была не из легких. Местами расселина расширялась
настолько, что мне лишь с большим трудом удавалось
удерживаться между ледяными стенками и подтягиваться кверху. В
конце концов я так устал, что много раз был близок к тому, чтобы
сознательно упасть в бездну и тем самым положить всему конец.
Когда оставалось всего около 6 футов до выхода наружу, у меня
сделалась судорога. Я был на волосок от того, чтобы опять
сорваться.
Почти теряя сознание, добрался я до выхода наружу и вылез
на поверхность ледника, где и свалился.
Не знаю, сколько я там пролежал, но когда очнулся, была
ночь и мерцали звезды. Пес Ларе стоял надо мной и лизал мне
лицо...
— Да, я был близок к смерти,—закончил Савио рассказ, и
зажег недокуренную сигарету, которую нашел в пропасти в
своем кармане. Переход от трагического к комическому был
настолько внезапным и неожиданным, что я разразился громким
и продолжительным смехом. Это привело к тому, что спальные
мешки вокруг нас зашевелились и оттуда выглянули любопытные
лица. Всем захотелось послушать историю Савио.
Рассказам Савио мы привыкли всегда доверять, он редко
отклонялся от истины, однако нам показалось, что на этот раз
он несколько преувеличил в своем рассказе глубину падения.
Врач осмотрел грудную клетку и конечности Савио. Однако
Савио был настолько черен от дыма нашей жаровни, что только
после того как вымылся, можно было увидеть кровоподтеки и
синяки. Серьезных повреждений у него не было, но он находился
в таких расстроенных чувствах, что я искренне обрадовался,
когда услышал на рассвете, что он спокойно храпит в своем
спальном мешке.
На следующий день мы с помощью каната исследовали щель,
в которую свалился Савио, и нашли насечки, сделанные ножом
на глубине 62 футов.
Было прямо чудом, что он так легко отделался. Узкое место,
где Савио при падении задержался и застрял, было не более
6 футов в ширину; по обе стороны от него обрывистые края вели
в пропасть. Бросая внутрь куски льда, мы слышали стук от их
падения долго после того, как они пролетали мимо места, где
застрял Савио.
Пребывание на острове Йорк имело, несомненно, огромное
значение для целей нашей экспедиции. Правда, жизнь в
маленькой хижине была значительно труднее, чем в относительно
уютно оборудованных домах на мысе Адэр. Но используя остров Йорк