У Южного полюса
Шрифт:
начала проясняться, барометр стал подниматься. Было весьма
вероятно, что на следующий день мы сможем продолжать
путешествие.
После еды мы опять залезли в спальные мешки и проснулись
утром в 6 часов. Ночью нас разбудила одна собака, которую чуть
не задушила собственная шлея. Упряжной ремень несколько раз
обвился вокруг ее шеи. Собака отчаянно выла, и мне пришлось
поспешить ей на помощь. Прошло много времени, пока я распутал
тугой от мороза ремень, в котором запуталась голова и шея
бедняжки. Поскольку температура была—35° Ц, мне стоило
больших трудов освободить пса от его пут.
Было уже 11 часов утра, когда мы снова двинулись в путь.
Спешили мы вперед, как могли. Однако нас задерживали
выбоины и нагромождения льда. День был ясный. Ослепительно
белый снег так сильно отражал солнечные лучи, что у нас стали
болеть глаза. На беду мы не захватили с собой темных очков.
Барометр стал опять падать. Перистые облака быстро двигались
с юго-запада на юго-восток. Я ждал нового шторма, но, к
счастью, на этот раз ошибся.
К вечеру мы добрались До относительно плоского и ровного«
льда. Сани легко заскользили. Однако собаки сильно устали и
измучились. Нам пришлось подхлестывать их больше чем обычно.
Теперь повсюду во льду встречались большие трещины.
Некоторые имели по футу в ширину и тянулись, насколько мы могли
заметить, на большом протяжении. К удивлению своему, я
обнаружил, что толщина льда не превышает во многих местах 18 дюймов,
хотя, по моим расчетам, она должна была быть около 5—6
футов. В 8 часов вечера уже стемнело, однако луна и звезды
светили так ярко, что мы без труда нашли дорогу к острову Йорк,
— Мы чертовски устали,—закончил Берначчи свой долгий
рассказ.—Оба путника впрямь выглядели измученными. После
всего пережитого Берначчи был не в духе, а отсутствие в
хижине самого элементарного комфорта не способствовало улучшению
настроения обоих путников.
Если бы они не были так измучены, то один взгляд на наше
скромное жилище оживил бы, быть может, их чувство юмора.
Каменная хижина, сложенная из обломков скалы, накрытая
сверху санями и холстом! В углу очаг, растапливаемый
тюленьим жиром, и вокруг него люди, с серьезным видом
созерцающие дымящие языки пламени,—люди, покрытые таким слоем
жирной копоти, что некоторые из них стали неузнаваемы.
Однако те, кто только что избежал смерти, обычно не расположены
к шуткам. Мы же приняли меры к тому, чтобы они возможно
скорее оказались внутри спальных мешков, и через короткое
время их горести и заботы потонули в могучем храпе.
На следующий день после прибытия с мыса Адэр Берначчи
и Элефсена мы предприняли поездку через ледники на запад
к Земле Гейки.
Примерно в трех милях от этой Земли мы въехали в область
морены и следовали дальше по ней в горы. Пока достигли
темных утесов, нам пришлось немало потрудиться, переправляя
сани и оборудование через моренные щели и кучи гальки. Когда,
наконец, все было переправлено, мы обнаружили между
моренами и скалами нечто вроде снежного пояса. По этому снегуг
следуя горному массиву, ограничивающему с востока Землю
Гейки, мы проехали первые несколько миль на запад. Сбоку от
нас горы поднимались над ледниками почти вертикально до
3000 футов. Продолжая путь по сравнительно хорошей
местности, мы добрались до огромного ледника, который с востока
граничит с Землей Гейки, а с запада с хребтом Адмиралтейства.
Хребет Адмиралтейства вздымается здесь своими бесконечными
вершинами и поворачивает затем на юг к пику Сабин.
Как часто во время этой поездки я думал о возможности
взойти на вершину этого пика! Оттуда было бы возможно
произвести точную тригонометрическую съемку на большом
пространстве, охватив всю вулканическую горную цепь, протянувшуюся
к югу от мыса Адэр до острова Поссешен.
С высоты птичьего полета можно было бы также взглянуть
на вершины всего хребта Адмиралтейства вплоть до Северного
мыса. Одновременно можно было бы точно определить
местоположение сверкающих горных вершин, далеко уходящих в глубь
полярного континента.
Но трудности, которые мы встретили уже на высоте 500
футов, отняли у нас всякую надежду, что в этом месте удастся
подняться на пик. Цепь гор внезапно преградила путь, и глетчер
Дугдейль встал перед нами во всей своей грозной
недоступности.
Все чаще и чаще попадались широкие и глубокие расселины.
Вначале их удавалось обходить окольными путями, но потом
количество их увеличилось, и вскоре поверхность ледника стала
походить на решето из-за обилия провалов, сделавших
продвижение просто невозможным.
Теперь волей-неволей пришлось придерживаться
сравнительно узкой снежной полосы, тянувшейся подобно белому
пояску между моренами и обнаженной скалой. Но и по ней
становилось двигаться все труднее по мере нарастания высоты. Из-под
глетчера к откосам тянулись трещины, и в снежной полосе, по
которой мы поднимались, неоднократно прямо под ногами