У Южного полюса
Шрифт:
5 октября у меня была беседа с врачом о состоянии Гансона.
Я спросил, не считает ли он, что Гансон болен цингой. Это
предположение доктор отверг самым решительным образом. Для
диагноза бери-бери симптомов тоже недоставало, однако последний
диагноз нельзя было полностью исключить.
Сам не знаю, почему, но у меня все время было убеждение,
что Гансон болеет бери-бери. Убеждение это было до известной
степени поколеблено сомнениями нашего опытного врача в этом
диагнозе; однако мне и посейчас кажется, что болезнь Гансона
была именно бери-бери.
6 октября с утра, когда мы с Гансоном оставались в домике
вдвоем, он взял в руку небольшое зеркало и долго и внимательно
рассматривал свое отражение. Затем он сказал:
— Я всерьез думаю, что болен цингой. Мой отец когда-то
болел ею, и я слышал от него немало о сущности этой
болезни.
Лоб Гансона казался в то утро желтовато-восковым.
Он спросил, объяснил ли мне врач, в чем состоит его болезнь.
На это я ответил отрицательно.
Мне было ясно—врача самого одолевают сомнения насчет
характера болезни Гансона, но он неутомим в своем стремлении
сделать все, что только в его силах и вообще возможно при
данных обстоятельствах, для спасения Гансона. С утра до
ночи он был на ногах, изучал своего пациента, пробовал то одно,
то другое средство, массировал и электризовал его.
Остальные участники экспедиции обладали относительно
хорошим здоровьем. У меня и Фоугнера появились все же
симптомы напоминавшие в слабой степени болезнь Гансона. При
давлении на мышцы икры оставался след; у меня также
бывало нередко чувство онемения в левой руке. Однако и доктор
Клевстад и я держались того мнения, что это чувство имеет
ревматическое происхождение. Спереди и сзади с головы до ног
врач обклеил меня «пластырем от ломоты». Средство это помогло
прекрасно.
Наступило 6 октября, а Элефсен и лапландец Муст все еще
не являлись на мыс Адэр. Я знал, что запас продовольствия
у них невелик, поэтому, поскольку штормы могли задержать
их там и дальше, я решил как можно быстрее подбросить
продовольствие на остров Йорк и принять меры к их розыску.
7 октября в 5 часов утра я пустился в одиночку в путь в
сопровождении шести собак, уложив на сани максимальное
количество продовольствия. Я шел на лыжах впереди, за мной
следовали собаки, тащившие сани.
К полудню того же дня я вошел в хижину на острове Иорк.
Там стояла мертвая тишина. Не было ни Элефсена, ни Муста,
ни собак. Я стянул перчатку и положил руку на кусок тюленьего
жира, лежавший на очаге. Жир еще полностью не остыл, значит,
Муст и Элефсен не больше четырех часов назад были еще в
хижине. Вероятно они завтракали около восьми утра, и жир тогда
еще горел. Судя по наличию спальных мешков и различных
предметов оборудования, можно было думать, что хижина еще
не покинута и что перед своим отъездом на мыс Адэр обитатели
еще раз зайдут сюда. Понятно, нельзя было знать, когда именно
это случится.
Обмакнув свой указательный палец в расплавленный и
почерневший тюлений жир, я написал на куске парусины
несколько слов. Это было распоряжение Элефсену и Мусту немедленно
возвращаться на основную базу, захватив с собой лишь наиболее
ценные образцы из коллекций. Остальное можно будет увезти
весною на санях или же переправить летом на шлюпке.
После этого я поел холодного тюленьего мяса, отрезав его
от куска, висевшего под низким потолком на лыжном ремешке, и,
дав отдохнуть собакам, пустился в обратный путь к мысу Адэр.
Ровно в 11 часов вечера я уже был на основной базе на мысе
Адэр, здорово проголодавшийся, но не чрезмерно утомленный.
За время, прошедшее с 5 утра, я отмахал 46 английских
миль.
Мои товарищи, по собственному опыту знавшие о трудностях,
какие встречаются на пройденном мною пути, сначала не хотели
верить, что я успел побывать на острове Йорк. Убедившись же
в истине моих слов, они не могли скрыть своего восхищения.
Между тем состояние Гансона в последние дни сильно
ухудшилось. Каждый день можно было ждать катастрофы.
Привожу здесь несколько записей из моего дневника,
относящихся к этому печальному периоду.
Воскресенье, 8 октября. С Гансоном сегодня очень плохо.
Его самого беспокоит собственное состояние. Такого рода
беспокойство я замечаю у него впервые.
В 10 часов явились с острова Йорк с различными
коллекциями Элефсен и лапландец Муст.
3 часа дня. У Гансона рвота, что бы он ни съел. Врач неутомим
в своем уходе за ним, но состояние Гансона его явно озабочивает.
Остальным участникам экспедиции я поручил разного рода
работы вне дома.
Понедельник, 9 октября. Мы провели беспокойную ночь.
У Гансона все время возрастает одышка. Он жалуется на
чувство голода, однако не может удержать в себе проглоченное.
Много говорил со мною о родине и своих родных.
10 октября. Врач дежурил всю ночь. Время от времени он
дает Гансону лекарство. Я встретил его сегодня в