Убежище
Шрифт:
«И что будет?» — спросила она. — «Наши клинки рядом, эфес к эфесу, или напротив, острие к острию?»
Вмешался эльф из отряда Таранаса, привлекая ее внимание к городу. Зубцы на стенах Кхури-Хана ощетинились сигнальными флагами. В тот момент, когда эльфы оглянулись посмотреть, со стороны города послышалось громкое блеянье бараньих рогов, означая общую тревогу.
«Кхурцы думают, мы собираемся атаковать!» — прорычал Хамарамис.
«Так и следует нам поступить», — резко ответила Кериан. — «Возьмем город. Сделаем его базой, из который начнется наша кампания».
Старый генерал,
Это собрание снова было прервано. Тройка эльфийских разведчиков галопом неслась со стороны западной пустыни, низко припав к своим коням.
Прежде чем они добрались до основной массы кавалерии, один из всадников соскользнул со своего коня. Его спина была утыкана стрелами. Двое других продолжали приближаться.
Они ворвались прямо в центр трех сил, собравшихся на небольшой возвышенности к западу от Кхури-Хана. Несколько смущенные присутствием трех старших командиров, они салютовали Львице.
«Командир! Приближается армия кочевников!»
Хамарамис собирался проинформировать их, что он, а не Львица, командует, но их новости не дали этим словам сорваться с губ. Испуг был всеобщим и громким. Лишь Львица не выглядела встревоженной.
«Сколько и где?» — резко спросила она.
Один из разведчиков доложил, что порядка десятка тысяч кочевников приближались с запада. Они находились не более чем в десяти милях.
Собравшись, Хамарамис вызвал гонцов. Одного отправили доставить новости Беседующему. Трое других поскакали через Кхуриност, предупреждая всех подряд жителей.
«Как теперь поступить?» — потребовала ответа Кериан. Лошадь Львицы начала вставать на дыбы, почувствовав ее возбуждение. — «Следуйте за мной, и мы остановим кочевников прежде, чем они доберутся до палаток!»
«Они могут быть не враждебны», — произнес Хамарамис, хотя и сам не верил в это. Последний раз такое значительное сосредоточение кочевников собиралось в Кхуре, чтобы помочь Салах-Хану против орд Малис. Кхурские племена не скапливались в таком количестве с какой-либо иной целью, кроме войны.
Из рядов эскорта Хамарамиса выступил Гитантас Амбродель. Капитан был все еще в повязках от встреч с мантикорой и песчаным зверем.
«Командир, мне сходить за Орлиным Глазом?» — спросил он, повышая голос, чтобы быть услышанным среди беспрерывного блеяния рогов в Кхури-Хане.
«Нет времени для этого». — Кериан посмотрела на запад, откуда приближались десять тысяч кочевников. «Просто обрежьте его привязь», — добавила она. — «Он сам меня найдет».
Он поспешил прочь, а она развернула лошадь. «Генерал Хамарамис, враг близко. Вы можете арестовать меня позже. Прямо сейчас нам нужно вести сражение».
Она пришпорила лошадь, а ее сторонники хлынули за ней. Эльфы из ночного патруля позади Таранаса сломали ряды и последовали за ними без приказа. Две сотни воинов Хамарамиса заерзали, жаждая присоединиться к своим товарищам. Некоторые стали просить позволения поскакать за Львицей.
Хамарамис сказал: «Беседующий с Солнцем и Звездами убедительно желает избежать войны. Вот его приказания. Я повинуюсь своему Беседующему».
Развернув
Утренняя заря омывала мучительное выражение на лице Таранаса. «Я тоже хочу пойти», — прошептал он.
«Так же, как и я». — Хамарамис расстегнул шлем и стянул его. Солнце едва взошло, а он уже вспотел. — «Но быть солдатом, означает больше, чем жаждать битвы. Это значит, что ты подчиняешься приказам своих законных командиров. Если же нет, ты не больше чем варвар».
Он вернул на место шлем. С гордо поднятой головой старый воин направился обратно к своему Беседующему. За ним последовали четырнадцать воинов. Генерал Таранас еще несколько секунд боролся со своей совестью, а затем ускакал с горсткой остальных присоединиться к Львице. Сегодня он был варваром.
Адала пристально разглядывала Кхури-Хан с гребня к северо-западу от города. В приглушенном свете облачного нового дня он выглядел чуть больше чем грязное коричневое пятно посреди песков пустыни, но это был первый настоящий город, который она когда-либо видела. За несколько дней до своего прибытия она отправила в Кхури-Хан шпионов, чтобы выяснить, чем заняты Сахим-Хан и лэддэд. Принесенные ими новости были очень тревожными. Лэддэд приходили и уходили по своему хотению, в то время как солдаты Хана осквернили Храм Торгана и арестовали его святейших жрецов. Этих святейших обвинили в нападении на двоих лэддэд, нападении, скорее всего совершенном ворами или нищими. Для собравшихся с Адалой вождей и военачальников это звучало, словно чужеземцы отдавали приказы Сахим-Хану.
«Что нам делать, Вейядан?» — спросил Хагат, вождь Микку.
В неподвижном воздухе бородатые мужчины обильно потели. Даже живущие всю жизнь в пустыне нуждались в бризе. Адала собрала волосы в длинную косу и перекинула ее вперед через плечо. Это лишь немного позволяло охладить шею.
«Я буду говорить с ханом лэддэд», — объявила она.
Все были шокированы. Какой может быть смысл в разговоре с чужеземными захватчиками?
«Их шеи уже на плахе. Если лэддэд поклянутся покинуть нашу родину, я позволю им уйти».
«А как насчет резни наших родителей, жен, детей?» — вскричал Биндас.
С опаленными бровями и ресницами, лицо Адалы выглядело суровым и бесстрашным. «Виновные не уйдут. Их жизни — часть нашей цены. Если хан лэддэд отдаст этих убийц наших людей, то его народ может уйти с миром, но они должны убраться из Кхура!»
Биндас спросил, кому следует пойти с ней на встречу с эльфами. Адала предложила отправиться всем вместе. Она чувствовала, что для вождей и военачальников племен будет лучше услышать, что скажут чужеземцы, и как она ответит им.