Убийца с крестом
Шрифт:
Ей удалось встать сначала на колени, потом на ноги. Ноги как ватные. Она стояла, покачиваясь.
Прочь отсюда!
Она как будто смотрела в перевернутый бинокль. Бак где-то далеко-далеко, в сотнях метров, хотя она знала: он здесь, совсем рядом, со своим страшным грузом.
Прочь отсюда!
«Девочки!» – вдруг подумала она. Она должна увести их.
Эстер робко повернулась к черному ходу. Дверь распахнута, как голодная, разверстая пасть. Она видела весь длинный черный коридор. Прямоугольник света в конце. Тоннель, ведущий в ад. Спотыкаясь, она поднялась по скату, поколебалась у двери, всматриваясь
– Луп! – закричала Эстер. Что-то обрушилось на нее, и коридор, и без того темный, погрузился во мрак.
4.30 утра
– Сынок Уолкер! – Посасывая мундштук, жирный Генри горько усмехнулся. Его ярко-красные губы казались резиновыми. – Он псих. И я вам скажу, если вы найдете этого сумасшедшего ублюдка, этого сукина сына – приведите его ко мне.
Голд и Замора сидели в пыльном офисе отдела распространения «Таймс» на бульваре Пико. Двое мексиканских парнишек со своих одинаковых табуреток с любопытством глазели на них. Жирный Генри стоял у потрескавшегося письменного стола и обмахивался бумажным веером. Его тонкая майка приподнималась от ветра, обнажая огромное гиппопотамье пузо.
– Пропал, сукин сын! Не позвонил, не предупредил – ничего. Двадцать три года держу эту контору, и никогда ничего подобного не случалось. Это же Вест-Сайд, мужики. Маклеры, юристы, бизнесмены, продюсеры, «звезды» – все они желают, проснувшись, находить газету у двери. А теперь, конечно, они имеют полное право скандалить. Этот дерьмец Уолкер не показывается с утра пятницы. Не позвонил, ничего. Даже не соблаговолил прислать свою книжку с записью клиентов. Я до сих пор не знаю, кто получил газету, кто нет.
– Я не получал три дня.
– Черт! – Генри сел, взялся за карандаш. – Где вы живете, лейтенант?
– Не важно. Где найти Уолкера? Что вы знаете о нем? Он с кем-нибудь дружит? Он где-нибудь еще работает?
С минуту Генри внимательно изучал Голда, потом спросил:
– Это насчет пилюль?
– Пилюль?
– Наркота.
– Уолкер наркоман?
Жирный Генри поднял руки.
– Не хочется никого беспокоить, но если вам в самом деле нужен этот кретин, вы обратились не по адресу. Вам надо расспросить одного белого.
– Белого?
– Фасио. Томми Фасио.
4.52 утра
Эстер с трудом открыла глаза. Болел затылок, она ощупала шишку и сморщилась от боли. Но боль прояснила сознание, она вспомнила все, вспомнила голову Чаппи с разинутым ртом в мусорном баке.
Прочь отсюда!
Девочки! Она должна найти Луп и Флоренсию.
Она заставила себя подняться на ноги, прислониться к стене, постояла, борясь с дурнотой. В коридоре теперь было не так темно. И справа и слева пробивался свет. Она удивилась, но потом сообразила, что голубоватый свет справа – с улицы, наступило
Приемная была пуста, стул перевернут, на стене кроваво-красная надпись:
УБИВАЙТЕ ЕВРЕЕВ! УБИВАЙТЕ ЕВРЕЕВ! УБИВАЙТЕ ЕВРЕЕВ!
Эстер прочла, у нее перехватило дыхание. Почти распластавшись по стене, она кралась по коридору. Совсем близко, в нескольких метрах, из приоткрытой двери слышались всхлипывания. Она заглянула в щель и узнала обставленный старинной мебелью кабинет Эйба Моррисона, в котором была на собеседовании. Только это другая дверь. Тогда она прошла через комнату Терри, а эта выходит прямо в коридор. Она приоткрыла дверь еще немного и увидела Луп и Флоренсию. Они сидели, связанные спина к спине нейлоновыми веревками – как в телевизионных вестернах, – на двух стульях с прямыми, в раннеамериканском стиле, спинками. Запястья и лодыжки скручены проводами. И обе страшно избиты, заплывшие глаза, окровавленные лица, на голых грудях следы окровавленных пальцев, синяки, укусы. Луп сидела лицом к Эстер, рот у нее был заткнут, Флоренсия рыдала и твердила в отчаянии:
– Oh, mi Dios, mi Dios, mi Dios...
Эстер проскользнула в комнату, кинулась к Луп. Опухшие глаза девушки ошеломленно уставились на нее.
– Не бойся! – Эстер яростно теребила узлы. – Я выручу вас! Я уведу вас отсюда!
– Ммммм... – Луп пыталась что-то сказать.
– Шшшш! – Проклятые узлы не поддавались. – Луп! Успокойся! – умоляла Эстер.
– Угммм!
– Ну, что такое? – Эстер сердито выдернула кляп.
– Он сзади! – закричала Луп.
Эстер отскочила. Слишком поздно. В глазах вспыхнула молния. Кто-то ударил ее кулаком в лицо, швырнул на высокий письменный стол Моррисона. В обычном состоянии она потеряла бы сознание, но сейчас была так возбуждена, что немедленно вскочила на ноги и зашарила по столу в поисках какого-нибудь оружия. Кажется, он сломал ей челюсть. Под руку попался дырокол, она схватила его – вместо ножа – и повернулась к противнику.
Кровь застыла у нее в жилах. Она увидела призрак, зомби из фильма ужасов. Уолкер был одет только в джинсы и тяжелые сапоги и закован в панцирь из бурой засохшей крови и песка. Сквозь панцирь просвечивала татуировка, напоминавшая тайные письмена, послания из других миров. Но страшнее всего были глаза. Сверкающие, совершенно безумные.
– Отойди от меня! – закричала Эстер. – Отойди!
Уолкер вытащил из-за пояса револьвер, направил на нее. Подошел ближе.
– Оставь меня!
Уолкер приближался.
– Не трогай меня!
Эстер попятилась к шкафу. Уолкер подошел, приставил ей к уху дуло револьвера.
– Пожалуйста, не убивай меня, – прошептала Эстер. Дырокол выскользнул из ослабевших пальцев. – Не убивай меня.
Уолкер ударил ее кулаком по голове. Оглушенная, Эстер упала на колени, из носа полилась кровь. Уолкер запустил пальцы ей в волосы, приподнял над полом, расстегнул джинсы.
– Нет, нет, нет! – стонала она, цепляясь за руки убийцы. Он ударил ее в висок, бросил на ковер, быстрым, злобным движением сорвал джинсы и оценивающе осмотрел темные ягодицы. Расстегнул молнию на грязных джинсах, наступил на них. Стал на колени сзади Эстер, опять рванул за волосы, она застонала, и он взял ее.
Будто нож вонзился в тело, холодное лезвие рызрывало внутренности. Эстер инстинктивно сжалась, выталкивая его из себя. Но Уолкер ударил ее револьвером по голове, прорычал:
– Я убью тебя, черномазая обезьяна.