Убийца танков. Кавалер Рыцарского Креста рассказывает
Шрифт:
«К вечеру 29 апреля 1942 года после многочасовой езды на грузовике мы наконец прибыли на командный пункт 21-й танковой дивизии. Ни рук, ни ног я не чувствовал, нестерпимо болела спина и, едва сделав первые шаги, я почувствовал, что у меня подгибаются колени. Нас накормили, выдали положенный паек, а потом раскидали по частям и подразделениям. «Хальм! Водителем в полковой обоз!» Ну, уж такого я представить себе не мог. «Я хочу в боевую часть и хочу стать офицером!» Надо сказать, начальство прислушалось к мнению молодого солдата. «Ладно. Пойдешь в 1-й батальон в 3-ю роту». — «Благодарю!» Мой багаж тут же полетел в коляску мотоцикла, сам я уселся на
Так я оказался в 3-й роте 1-го батальона 104-го стрелкового полка. По прибытии на полковой командный пункт меня встретил фельдфебель и направил меня в 3-й взвод. Затем поступило распоряжение не раздеваться до пояса в течение месяца, переодеться в длинные брюки и на голову надеть тропический шлем. Горячую пищу получали раз в сутки в полдень у полевой кухни.
Рота размещалась в довольно далеко стоявших друг от друга палатках, рассчитанных на одного человека. Это объяснялось мерами предосторожности: не дать возможность британским бомбардировщикам одним ударом вывести из строя большое количество личного состава. До полевой кухни, располагавшейся в центре нашего палаточного лагеря, было примерно полкилометра. Солдаты встретили меня, новичка, со всей сердечностью и дали множество полезных советов. Во-первых, строго-настрого воспрещалось в темное время суток ни в коем случае не удаляться от своей палатки. Поскольку уборные отсутствовали, приходилось всегда иметь при себе саперную лопатку и зарывать испражнения в песок — отсюда и выражение «прогуляться с лопаткой».
Я сразу почувствовал себя в своей тарелке и стал устраиваться на новом месте. Первым делом разобрал багаж. Потом мы посидели у палаток. Жара спала, песок стал из раскаленного теплым, и сидеть на нем было приятно. Вечером до 22 часов мы наблюдали заход солнца, а после над нами нависал усыпанный крупными звездами купол ночного неба. Звезды были расположены по-другому, чем в наших широтах. Нередко можно было видеть и падающие звезды, и в тот момент, конечно же, загадывались самые сокровенные желания. Потом температура падала с +45 днем до +18 ночью. Даже в шинели было зябко, слишком велик был перепад температур.
В первую же ночь мне, выражаясь по-солдатски, приперло. Взяв саперную лопатку, я отошел чуть поодаль палатки. Покончив со всем, я уже собрался досыпать, но вот только никак не мог найти свою палатку. Всю ночь я бродил вокруг да около без шинели и никак не мог найти незанятую палатку, а когда рассвело, убедился, что нахожусь совершенно не там, где расположилась наша рота. Валясь с ног от усталости, я проглотил положенную по утрам кружку кофе. Солнце успело подняться, и мгновенно наступили сушь и жара. Сливочное масло растаяло, а консервированная колбаса потемнела и выглядела совсем неаппетитно. А когда мы принялись за мармелад, я понял, что не зря нам выдали сетки против мух. Мой намазанный мармеладом хлеб в три слоя был покрыт мухами, а вокруг меня кружился целый рой их. Как я ни старался, откусить кусок без мух не удавалось.
После завтрака построение на развод. Продолжался он недолго. Сразу после развода отработка навыков на местности. Бегом марш с пулеметом наперевес, ложись, встать, снова бегом марш, снова лечь, вставить ленту, вынуть ленту, встать, бегом марш и так далее до самого обеда. И это на сорокаградусной жаре! Солнце палит сверху, а раскаленный песок дышит жаром снизу. Но мы не потели, обмундирование в считаные минуты покрывалось белесой коркой соли.
Как-то нам пообещали показать кино. Поскольку в транспорте на всех не хватило мест, мы, новички, остались в лагере в расположении роты. Остальные поехали на командный пункт батальона, располагавшийся в пещере на трехметровой глубине площади около 90 квадратных метров. В сезон дождей (январь-февраль) ее заполняла вода, но теперь, в апреле, воды было только по щиколотку. Наши товарищи, посмотрев кино, вернулись в хорошем настроении. Им показали фильм про незадачливого пилота по имени Квакс. Жаль, конечно, что мне не удалось его посмотреть, но ничего, когда-нибудь да посмотрю, решил про себя я.
Однажды нас гоняли на стрельбище на берегу моря. Мы на грузовике доехали до побережья и с радостью предвкушали, как после огневой подготовки бросимся в воду и вдоволь наплаваемся. Мишени были плавающими — колыхались на морских волнах на различной удаленности от берега. Нам представилась возможность продемонстрировать меткость. В том числе и в метании боевых гранат. Целый день мы палили по мишеням, дошла очередь и до меня — я поработал и за пулеметом.
Стрельба от бедра, со вставленной лентой, правая рука на двуноге (лафете), левая на спусковом крючке — в таком виде я замер перед офицерами, командиром роты, командиром батальона и остальными, кто руководил огневой подготовкой. Затем последовала команда «Огонь!», и нажал на спусковой крючок. До этого мне не приходилось стрелять из пулемета, тем более от бедра. Я не понимал, что такое отдача. Пулемет развернуло круто влево, и вышло так, что едва не уложил на месте все наше начальство!
Я видел их побелевшие от ужаса лица. У меня у самого от страха ноги стали ватные. Не очень, конечно, почетно погибнуть от пули своего же солдата, но и они могли все же отойти чуть подальше. В итоге меня решили наказать — пока мои товарищи барахтались в воде Средиземного моря, я должен был змеей ползать по раскаленному песку.
Дни проходили однообразно, и я сам не заметил, как мой первый месяц в Африке был на исходе. По вечерам, когда спадала жара, мы усаживались возле палаток и травили байки о доме. С товарищами у меня сложились очень хорошие отношения, мы часами сидели и, созерцая звездное небо, говорили и не могли наговориться.
26 мая 1942 года ближе к вечеру явился вестовой на мотоцикле. Стали искать меня. «Давай, укладывай барахло. Приказ из штаба дивизии. От самого командующего». Все выходило совершенно не так, как я представлял себе, но в роте мне остаться так и не удалось. После сердечного и в то же время грустного расставания с друзьями я сел на мотоцикл, и мы на бешеной скорости помчались в штаб дивизии. Для меня всегда оставалось загадкой, как это водители могут ориентироваться на совершенно однообразной местности, где глазу не за что зацепиться, и не сбиться с пути.
По прибытии на КП дивизии меня тут же включили в группу из 11 солдат, девятерых мотопехотинцев, лейтенанта и унтер-офицера. Я, как положено, доложил лейтенанту о прибытии. Фамилия у лейтенанта была довольно странной — Скубовиус. Тут же стояли два огромных, на мой взгляд, артиллерийских орудия, весьма непривычных для меня после наших 3,7-см противотанковых пушечек. Эти орудия были советскими 7,62-см противотанковыми орудиями весом в 700 кг. Как мне объяснили, это были превосходные по боевым качествам противотанковые орудия, пробивавшие любую броню. Дальность стрельбы достигала 13 км. Из-за наступившей темноты у меня не было возможности как следует рассмотреть это чудо техники и, в частности, зарядный механизм, но, судя по всему, он мало отличался и от нашего.