Убийца танков. Кавалер Рыцарского Креста рассказывает

Хальм Гюнтер

Мы продолжали вести огонь. Чувство времени исчезло. И снова прямое попадание в щиток, несколько секунд спустя еще одно. Но мы и внимания на них не обратили — как ни в чем не бывало прицеливались и палили. Краем уха я слышал, как со свистом проносятся снаряды танковых орудий противника — промахивались британцы! И тут едва я отшатнулся от оптики, как мимо меня просвистел сорванный прицел. Ничтожная доля секунды решила, жить мне или погибнуть. После этого мы уже не могли вести огонь. Я ничком упал на песок. И пока отползал, как раз у самого лафета крепко рвануло. Я был без каски. Как-то не успел напялить, не до того было в то утро. И почувствовал, как лицо заливает кровь.

Уж и не помню толком, как мы, перемахнув

гряду, мчались туда, где располагалось второе орудие. И только там последовал шок: я вдавился в песок, меня всего колотило. Я чувствовал липкую теплую кровь на лице и, опасливо ощупав голову, убедился, что в черепной кости застряли осколки. (Десять лет назад мне делали рентгенограмму головы, и выяснилось, что один осколок, не больше ногтя, так до сих пор и сидит у меня под черепной костью.)

Второй расчет также подбил один танк. Британец попытался обойти нас сзади, не подозревая о втором орудии.

Тут до нас донесся характерный вой наших пикирующих. Трудно описать, что за этим последовало. Ад в чистом виде, да и только, иначе не назовешь. Что происходило за каменной грядой, мы знать не могли. Англичанин-танкист выбрался из застывшей ближе к нам подбитой вторым расчетом машины и тут же шлепнулся на песок. Он был ранен и, судя по всему, тяжело. Двое наших подбежали к нему, но было уже поздно. Англичанин попросил пистолет. Мы оставили его одного, и он пустил себе пулю в лоб. Вот такая она и была, война, жестокая, не знавшая пощады, и все же этот поступок вражеского танкиста не оставил нас равнодушными. Дождавшись, пока станет потише, мы направились к своему орудию. В окружении подбитых танков «Марк I» и «Вэлинтайн» стояла наша пушечка. В бронещитке мы насчитали девять пробоин — следствие прямых попаданий, прицел снесло, он валялся где-то в песке среди пустых снарядных гильз и боекомплекта, которые мы не успели расстрелять. Мы уцелели.

Увы, но наш заряжающий скончался от потери крови по пути в госпиталь. Мой друг Герд Прокорны едва был в состоянии говорить, его тоже отправили в госпиталь. Несколько дней спустя он тоже умер от дифтерита.

Становясь свидетелем сразу стольких смертей, поневоле задумываешься и о своей участи — неужели и меня когда-нибудь вот так зацепит? Неужели и мне суждено встретить свой последний час вот здесь, в этой необозримой пустыне? Но подобные мысли имеют обыкновение довольно скоро проходить. Тем более что последующие события не оставляли времени для горестных воспоминаний.

^{После вручения Железных крестов. Слева направо: Ганс Вульф, унтер-офицер Ябек, лейтенант Скубовиус, Гюнтер Хальм и 2-й номер — заряжающий. Любопытно, что унтер-офицер Ябек надел свой Железный крест 2-й степени, будто и ему только что его вручили.} 

Полковник Эверт, наш командир полка, следил из Джебела за ходом наших боевых действий, заставляя машину обороны функционировать из последних сил. Без него Африканскому корпусу пришел бы конец. Наступление британцев завершилось кладбищем бронированных монстров. А это были свежие, только что прибывшие из Великобритании полки — 40-й и 46-й Королевские танковые полки численностью до 120 машин, намеревавшиеся взломать нашу оборону и разгромить изрядно ослабевший в бесконечных боях Африканский корпус.

23 июля прибыл полковник Эверт и вручил лейтенанту Скубовиусу и мне Железные кресты 1-й степени. Ганс Вульф и заряжающий нашего расчета (2-й номер) получили Железные кресты 2-й степени. Нас переполняло чувство гордости и радости за то, что мы целыми вышли из этого ада. Унтер-офицер Ябек на сей раз не получил ничего. Но у него уже был Железный крест 2-й степени».

В отличие от

Роммеля его британский оппонент генерал Окинлек постоянно получал силы подкрепления. 21 июля 1942 года в распоряжение командующего британскими силами в Северной Африке поступила только что прибывшая на фронт танковая бригада — 40-й и 46-й Королевские танковые полки. Оба полка лишь недавно прибыли на африканский театр военных действий и посему никакого боевого опыта у них не было и быть не могло. Невзирая на это Окинлек уже на следующий день после их прибытия бросил их на прорыв нашей линии обороны.

Он задумал повторить наступление новозеландской дивизии, разгромившей итальянские дивизии «Павия» и «Брешия», что позволило им вскоре овладеть тыловыми районами Рувейзата. Вот поэтому Окинлек и был уверен, что на этом участке по-прежнему сосредоточены силы итальянцев.

Однако обстановка переменилась. У Деир-эль-Шеина, западнее горного кряжа Рувейзат занял позиции 104-й мотопехотный полк 21-й танковой дивизии. Немцы успели окопаться и укрепить позиции минными полями. Кроме того, далеко вперед были выведены противотанковые орудия.

Оба противотанковых орудия взвода штабной роты 104-го мотопехотного полка располагались на северном и южном откосах горного хребта Рувейзат посредине небольшого возвышения вблизи точки 63. Направление стрельбы — восток. В тылу обеих раздельных орудийных позиций расположился 3-й батальон полка под командованием гауптмана Вернера Райсмана. За ними находился подвижный резерв — 5-й танковый полк с немногими остававшимися в боеготовом состоянии танками.

Согласно британскому плану, 23-я бригада должна была наступать совместно с индийской пехотой, на центральном участке с востока на запад, предварительно новозеландским силам пехоты предстояло провести зачистку от неприятеля южного откоса Рувейзата. В отличие от успешной наступательной операции, осуществленной несколькими днями раньше, данная операция была спланирована не столь тщательно. Не было проведено даже согласования действий пехотных и танковых сил. Британцы не удосужились даже подумать о создании разминированных коридоров для прорыва танковой бригады. И самый первый бой этого совершенно не имевшего боевого опыта подразделения должен был происходить в крайне сложных условиях.

Наступление началось ранним утром 22 июля 1942 года. Пехота новозеландцев атаковала позиции батальона Райсмана. Еще ночью противник занял исходные рубежи для атаки. Именно эти ночные передвижения и зафиксировал расчет Хальма, приняв их за разведчиков. Батальону Райсмана все же удалось удержать позиции под натиском новозеландцев, которые понесли значительные потери.

Артиллерийским огнем англичан было повреждено лишь расположенное южнее орудие унтер-офицера Ябека. Расположение обоих орудий было британцам неизвестно, однако они исходили из того, что немцы не успели занять Рувейзат полностью.

Еще в ходе артподготовки и после нее лейтенант Скубовиус заметил машины наступавшей 23-й танковой бригады англичан. Британские танки уже, по сути, почти миновали позиции противотанкового орудия, надвигаясь не с фронта, а обходя его стороной. По приказу лейтенанта орудие было развернуто на 45 градусов, и расчет открыл огонь по противнику. Именно умелые действия наводчика Хальма и определили исход схватки.

Впоследствии британцы подробно задокументировали ход боя у гряды Рувейзат 22 июля 1942 года. Из отчета о ходе боевых действий следует, что Хальм за менее чем две минуты сумел вывести из строя четыре британских танка. Согласно тому же отчету, орудие сделало 14 выстрелов, в результате чего в общей сложности 9 машин неприятеля оказались подбиты — 8 машин «Вэлинтайн» и 1 «Матильда». Кроме того, легкие повреждения, но лишившие танки маневренности, получили еще восемь машин. В итоге атака обошлась британцам в 15 танков, причем один танк был подбит расчетом второго орудия.