Убийственные мемуары
Шрифт:
Ну и так далее в том же духе.
Турецкий повернулся к Андрееву:
– Кажется, ничего тут интересного не предвидится, а, профессор?
Тот пожал плечами и хихикнул:
– А я вам ничего и не гарантировал. Просто предложил посмотреть.
– Ну, знаете, – разозлился Турецкий, – мне время дорого.
– Не кипятитесь, посмотрите теперь Левитана.
Турецкий вздохнул и отыскал следующую справку.
«Левитан Исаак Ильич [18 (30) августа 1860, Кибарты, ныне Кибартай (Литва) – 22 июля (4 августа) 1900, Москва], российский художник. Крупнейший мастер русского пейзажа конца XIX в., заложивший
– Ну и это можно пропустить, – сказал Турецкий. – Что дальше посмотреть?
– Нет, вы читайте, читайте.
"Жил преимущественно в Москве. Работал также в Останкине (1880 – 1883), в различных местах Московской и Тверской губерний; в Крыму (1886, 1899), на Волге (1887 – 1890), в Италии, Франции, Швейцарии и Финляндии (1890-е гг.). Преодолел условности классико-романтического пейзажа…
Левитановский «пейзаж настроения» при всей его удивительной натурной достоверности обрел беспрецедентную психологическую насыщенность, выражая жизнь человеческой души, что вглядывается в природу как средоточие неизъяснимых тайн бытия, которые здесь видны, но не выразимы словами.
Уже ранние работы художника…"
– Ну и что с того? – не выдержал Турецкий.
– Может, все-таки наберетесь терпения?
"Полного расцвета искусство Левитана как мастера пейзажа-картины, умеющего превратить простой мотив в архетипический образ России, достигает в «Березовой роще»…
Жизнеутверждающее обаяние красок в полотнах…
Многолетняя (с 1885) дружба Левитана с московскими коллекционерами братьями Таржевскими позволила художнику… Именно благодаря их поддержке им были созданы такие шедевры «волжского периода», как «Вечер. Золотой плес» (1889), «Вечер в Поленове» (1890), а также тематически примыкающая к ним картина «Свежий ветер. Волга» (1891 – 1895) (все – Третьяковская галерея)…
Поэтические реминисценции ненавязчиво, без всякой литературщины, придают многим образам особую одухотворенность…
Последняя, неоконченная картина Левитана («Озеро. Русь», 1900, Русский музей) является – наперекор смертельной болезни – едва ли не самым мажорным произведением художника…"
– Фигня это все, – безапелляционно заявил Турецкий. – Значит, многолетняя дружба с Таржевскими чего-то там ему позволила. Ну понятное дело, Таржевские у Левитана картины покупали, вот это ему и позволяло следующие рисовать, или писать, – кажется, так у художников положено говорить. Но что с того? Какое отношение это все к Ракитскому имеет? Ракитский решил, что раз предки корешили с Левитаном, то и ему надо «Золотой осенью» обзавестись?
– Как назывался пейзаж, который висел в его спальне?
– «Вечер в Полянове» Яна Соколовского.
– Ай-я-яй, господин сыщик, – покачал седой головой Андреев.
– Я следователь, – машинально ответил Турецкий. – Стойте, вы что хотите этим сказать?
– Что такое Поляново, выяснили?
– Выяснили. Польское местечко, родина художника Соколовского.
– Ну и?
– Да что – ну и?! Если вы что-то знаете, так скажите сами, окажите посильную помощь следствию, а если нет, так хватит издеваться надо мной!
– Помилуйте, Александр Борисович, не обижайтесь на старика, я вовсе не хочу вас обидеть. Просто хотелось, чтобы вы тоже этот нехитрый путь размышлений прошли и почувствовали мою уверенность в истине. Значит, у нас есть картина «Вечер в Полянове». Вернее, была. Поляново – родина художника Яна Соколовского. Откуда вам это известно?
– Из Суриковского института. Я туда специально помощника отправлял.
– Ну прекрасно. А вы не просили его топографию этой местности изучить?
– Полянова?
– Да.
– Нет, не просил. Мне что, прикажете теперь его в Польшу в командировку отправить?
– А напрасно, Александр Борисович, очень напрасно. Я вот не поленился, разыскал карты. И оказалось, что в Полянове речки-то никакой нет. Нет и не было. Чтобы быть совсем точным, скажу, что там, правда, имеется подземная река, она протекает на глубине пятидесяти метров на окраине городка. Что скажете?
Турецкий почесал голову.
– Но ведь… но ведь художники… люди с… как бы это сказать, с фанаберией, что ли, с фантазией. Мог он и выдумать речку, этот Соколовский, разве нет?
– Нет, – отрезал Андреев. – Два года назад я был в Польше. Должен вам сообщить, что Поляново находится под Краковом. В Кракове три музея – Национальный, Художественный и еще – Художественное собрание на Вавеле. Я был во всех. На Вавеле собрана наиболее полная коллекция Соколовского. В остальных тоже кое-что имеется. Я внимательно его изучил – и должен вам сообщить, что Соколовский совсем не тот художник, который выдумывал на своих полотнах несуществующие географические объекты. Вообще-то он был портретист. Среди ста пятидесяти картин, которые мне удалось посмотреть, я насчитал только семь пейзажей. Кстати, на всех присутствовали люди – именно этот объект интересовал его в первую очередь. (Кстати, помнится, на пейзаже, который был похищен у Ракитского, люди отсутствовали вовсе.) Это не Соколовский висел в спальне у Ракитского, Александр Борисович, я в этом убежден!
– Но почему обязательно Левитан?
– А вы посмотрите еще раз энциклопедическую справку, наименования картин. Есть там «Вечер в Поленове»?
– О черт! – спохватился Турецкий, снова заглянул в компьютер: – «…такие шедевры „волжского периода“, как „Вечер. Золотой Плес“ (1889), „Вечер в Поленове“ (1890)…» Значит, думаете, «Вечер в Полянове» – «Вечер в Поленове»?
– Ага.
– Но это же еще ничего не доказывает!
– Это как посмотреть.
– Так научите меня, как смотреть!
– Сперва надо выяснить, – научил Андреев, – где упомянутая картина, согласно официальным источникам, находится. Что написано в «Кирилле и Мефодии»?
– В Третьяковской галерее, – снова прочитал Турецкий.
– Вот! А в Третьяковке говорят – что в Русском музее.
– Вы проверяли?
– Я проверял, – удовлетворенно сообщил Андреев.
– А в Русском музее что говорят?
– Слыхом не слыхивали.
– Так бывает вообще? – изумился Турецкий.
– Получается, – развел руками профессор.