Убийственный пароход
Шрифт:
– Охохотимся, - насмешливо прозвучало в ответ.
– Вы нам жутко нравитесь. Готовы съесть с потрохами. Пошли?
Девушки пружинисто поднялись, а Дима впервые понял, что означает выражение "ватные ноги". Человеком он был безвольным, быстро сдающимся и не умеющим сопротивляться. При малейшей угрозе насилия он складывал на груди лапки и притворялся мертвым. А с мертвым можно делать все что угодно. Дивов почувствовал, как его берут под руки, поднимают со стула и ласково ведут к двери, нашептывая при этом в оба уха:
– Будь пай-мальчиком, не дергайся, расслабься и не привлекай внимания - кричать станешь потом...
"Пропал, - подумал кумир всех тусовок.
– Они меня изнасилуют или вырежут печень".
В дверях они столкнулись с кинорежиссером Микитчиком, и тот загородил путь, вскинув вверх брови.
– А меня в свою компанию возьмете?
– спросил он.
Дима поспешно закивал, как китайский болванчик, но Карина сурово ответила:
– Морда треснет. Посторонись.
Дивов плохо помнил, как его привели в каюту девушек. Дали что-то выпить, отчего он взбодрился и даже попробовал шутить.
– С чего начнем? Предлагаю с конца, - сказал он, пытаясь ущипнуть блондинку.
– Заткнись, - оборвала Елена.
Вся их любезность испарилась, как роса на лепестках розы. Остались одни шипы. А когда девушки вытащили кожаные браслеты и плетки, Дима и вовсе впал в полное уныние.
– Любовь по-турецки, - пояснила Карина.
– Не пробовал? Тебе понравится.
– Он будет в восторге, - добавила Елена.
– В полном отпаде.
– Кайф!
– согласилась подруга.
– Чего-то наш козлик на грани обморока. А ну-ка, встряхни его как следует.
Блондинка пребольно щелкнула Диму в нос, дернула за кадык и влепила пару оплеух.
– Лучше? Подай голос, - сказала она.
– Он язык проглотил.
– Язык нам его и не нужен, - ответила Карина.
– Пусть им и подавится. Но рот все равно заклеим.
Дивов напоминал выброшенную на берег рыбину, блестящую чешую заменяли крупные капли пота. Его, тяжело дышащего, но бестрепетного, привязали браслетами к кровати, залепили рот пластырем. Предварительно, разумеется, раздев догола. Девушки тоже сбросили с себя всю одежду, но певцу сейчас было не до их прелестей. Впрочем, рельефной мускулатурой они напоминали мужчин из секции бодибилдинга.
Карина вытащила из чемодана вибратор.
– Детка, - сказала она, наклоняясь к лицу Димы.
– Ты был на гастролях в Мариуполе два года назад?
– Дернуть его за яйца, чтобы вспомнил?
– предложила Елена.
– Он и так все отлично помнит. Видишь, моргает глазками?
– С одним глазиком придется расстаться. Это роскошь, - сказала подруга, вынимая из сумочки длинную вязальную спицу.
– Хирургическая операция займет пару секунд. Сначала будет больно, потом - хорошо. Включи музыку на полную громкость.
Каюта наполнилась ураганным ревом рок-группы. Карина подняла плетку и слегка хлестнула себя по упругой ляжке.
– Начнем?
– радостно сказала она.
4
Пропажу часиков Полужанская обнаружила поздно утром, когда проснулась после своих ночных похождений. Она очень расстроилась. Часы ей подарил человек, с которым она связывала определенные надежды на будущее. Они были платиновые, среднего - между мужским и женским - размера и держались на простом, но надежном кожаным ремешке.
Дело даже не в стоимости подарка. Просто даритель, гражданин России, Израиля и США, господин Лукомский, был не только её давним любовником, но также верным другом и преданным псом. Они не афишировали свою связь, но Юля знала о своем влиянии на старого фавна, а тот, в силу катастрофической утраты мужских сил, мог находить физическое удовольствие в постели только с ней.
Вопрос о супружестве вставал много раз, но постоянно откладывался. Теперь наступил решительный момент. Подарив неделю назад эти часики, Лукомский предложил ей отправиться вместе с ним на "Коломбине" в Астрахань и там сочетаться браком. И покинуть эту страну навсегда. Но на пароходе с первого же дня он повел себя очень странно. Разрешил посещать его каюту только ночью (телохранители были предупреждены об условном стуке в дверь). О предстоящей свадьбе больше не говорил. Был нервным, каким-то чересчур встревоженным и напуганным. Но у Полужанской имелся в запасе сильный ход. Лукомский всегда боялся потерять её, превратиться в полного и заслуженного импотента, а она, пользуясь этим, частенько грозила выскочить замуж за первого встречного. Короче, вела себя как капризная принцесса, грозя оставить нерешительного женишка с носом, вернее, с собственным фаллосом. Лукомский тянул, мямлил, гнал пургу. Он явно чего-то опасался, хотя потерять Полужанскую навсегда тоже боялся.
Юлия решилась на отчаянный шаг.
Минувшая ночь прошла со скандалом. Швырнув на колени Лукомскому свой паспорт, красавица мстительно произнесла:
– Смотри, индюк плешивый, чего ты добился: я вышла замуж за Чарского. Но у тебя остается последний шанс. До Астрахани осталось три недели. Или ты женишься на мне, тогда я разведусь с мужем, или мы укатываем с ним в Гваделупу.
Лукомский был тверд в финансовых делах, но мягок с дамами, а с любимой наложницей и вовсе вел себя по-бабьи. Он захныкал, пытаясь вырвать из паспорта страницу со штампом. Полужанская успела выхватить документ.
– О, дрянь коварная!
– трагически воскликнул президент фирмы.
– Зачем, зачем ты это сделала? Ты вырвала сердце из моей груди.
– Кончай изображать Шекспира, - сухо отозвалась Полужанская.
– Это всего-навсего упреждающий удар в мошонку. Еще не все потеряно, котик. Время есть. Ты можешь остаться со своими сексуальными проблемами...
– Не надо, - слабо пискнул Лукомский.
– ...или со мной. Выбирай.
– Вместе пойдем по жизни. До самой смерти.
– Вот этого не надо. Я хочу долго ухаживать за твоей могилой, как преданная вдова. Короче: в Нижнем Новгороде мы готовим брачный контракт и заверяем его у нотариуса. В Астрахани улаживаем все формальности. По условиям брачного контракта я получаю право на половину всего совместного имущества. Кроме того, в случае нашего развода ты выплачиваешь мне десять миллионов долларов. А после твоей смерти я становлюсь главной наследницей.
– А если ты умрешь раньше?
– Тогда моим наследником станешь ты. Я тебе завещаю свою губную помаду и пару гигиенических прокладок.
– Круто!
– для виду скрипнул зубами Лукомский. Денег и имущества у него теперь практически не было, так что терять особо нечего. А о шкатулке с драгоценностями она не знает. Как и о кое-чем другом.
– Согласен.
– Тогда снимай штанишки, займемся лечебной гимнастикой.
– Погоди. Где твои часики?
– Остались в каюте.
– Полужанская не понимала, почему он вдруг так изменился в лице, даже слегка посинел.