Убийство Морозного Короля
Шрифт:
— Я так и знал, что в конце концов ты до меня доберешься. — Он захихикал, его руки опустились на ее бедра.
— Если бы у меня был клинок, я бы порезала тебя им, — вздохнула она, ее замечание было полусерьезным.
— Судя по тому, как бьется твое сердце, не думаю, что ты это сделаешь. — Он перевернул ее на спину и навис над ней. — Как тебе нравится быть в этой клетке, птичка?
Ей все еще хотелось разрезать его на части, а другая часть желала узнать, каковы на вкус его изящные губы. Словно прочитав ее мысли, он провел носом по ее горлу, и у нее перехватило дыхание.
—
— Нет, — солгала она. И он понял это, когда ее тело естественным образом выгнулось ему навстречу.
Его теплый рот коснулся нежного места чуть ниже ее уха, затем он провел языком по ее челюсти, заставляя ее веки трепетать. Ее руки переместились на его бедра, притягивая его ближе, желая, чтобы он был еще ближе. Когда он устроился между ее бедрами, то уперся в нее, и она замерла, вспомнив, что делает, с кем находится. И она возненавидела себя за то, что ей это слишком нравится, что она ведет себя как все остальные девы. Она не была бы такой. Она была бы. Нет, не будет.
Она выкатилась из-под него и оттолкнулась от земли, стараясь не думать о том, как хороши его теплые губы на ее коже, и не гадать, как хорошо они будут чувствовать себя в других местах.
— Ты уже решил, когда меня принесут в жертву?
— Нет. — Он нахмурился, пристально изучая ее. — Продолжай тренироваться в перевоплощении.
— Скажи мне правду. Я хочу знать, почему мы занимаемся этим уже несколько дней?
— Приходи сегодня вечером в мою спальню. — Он отмахнулся от нее, подняв брови. — А теперь лети, птичка.
Эйра сжала кулаки, и из нее полилась голубая магия.
13. МОРОЗКО
Из кончиков пальцев Эйры вырвалась голубая магия. Морозко нахмурил брови и задумался, на что она способна. Магия не удивила его, он видел ее, и теперь Морозко знал, что он причастен к ней. Ведь именно его кровь пробудила ее способности к жизни. А вот превращение в сову… этого он не видел. Он мог бы счесть ее перевертышем — созданным, а не рожденным, — но это не было способностью перевертыша.
Морозко не знал, кем она была. Давным-давно, когда он был еще мальчишкой, при дворе его матери служила женщина. Она была так называемой ведьмой. Он видел, как она показывала фокусы в тронном зале, ублажая благородных морозных демонов, но она была не более чем плутовкой. Она была доверенным лицом его матери, пока Маранна не почувствовала угрозу, вытащила ее на снег, повалила на землю и призвала ледяное копье.
При нашем дворе мы убиваем предателей, потому что не можем рисковать тем, что поблизости будут скользить змеи.
И одним неосторожным движением Маранна пронзила Клинту.
Конечно, его мать заставила бы его вынести такое зрелище. Это был урок, предупреждение, что тот, кто восстанет против нее, пострадает.
Тем не менее Клинта никогда не проявляла настоящей магии и не смещалась. И это снова ставило вопрос: кем была Эйра? Ведьмой? Перевертышем? И то и другое?
Морозко все время подталкивал Эйру к тому, чтобы она увидела пределы своих возможностей, надеясь обнаружить в ее силе что-то знакомое, но этого не происходило. Даже когда в ней взыграла магия, в ней не было и намека на узнавание.
Он провел языком по острому клыку и усмехнулся с уверенностью, которой не чувствовал. За все то время, что он провел в обществе Эйры, дразня и требуя от нее большего, Морозко почти ничего о ней не знал. Она была для него неизвестна, как и ее зарождающиеся способности.
Паника, которую он испытал в видении, когда впервые увидел магию, рвущуюся от нее к нему, охватила Морозко в тот момент. Она могла бы убить его, если бы захотела. В этом он был уверен. Или, по крайней мере, взять его в плен, поскольку теперь она знала, что он привязан к земле. Проверялась ли ее магия или нет, но сила в ней была, и он сам видел ее в своих видениях.
— Нам следует вернуться внутрь. Думаю, с тебя хватит порханий. — Голос его был холоден, но взгляд не отрывался от ее сияющих пальцев.
Эйра почувствовала раздражение от того, что он постоянно уклоняется от ответа.
— Ты ответишь мне. — В ее тоне прозвучала мольба, едва различимая, но Морозко слушал.
Напряжение сковало ее плечи, и Морозко вспомнил, как ее тело отвечало на его прикосновения, как жаждало, чтобы его губы делали нечто большее, чем поцелуи по ее плоти. Больше, чем его язык, проводящий по ее сладкой коже, и давление его затвердевшей длины, прижимающейся к ее центру. Он презирал мысль о том, что ему тоже хочется большего. Поглаживать ее грудь и наблюдать за тем, как она распускается, пока он доставляет ей удовольствие.
— Неужели? — Он посмотрел на небо, нуждаясь в моменте, чтобы взять себя в руки. — Не думаю, что мне придется что-то делать. — Он снова опустил взгляд на нее. На этот раз он сосредоточился на ее пульсе и его бешеном биении. Морозко видел ее обнаженной, держал на руках, когда нес из ванны в постель, но не задерживался на каждой детали, не запоминал их. Он не мог позволить себе еще одно осложнение в запутанной паутине своего видения и дел Фростерии. Однако вот она стоит перед ним с протянутой рукой и разглядывает кончики пальцев.
Эйра подняла на него взгляд, в ее глазах мелькнул намек на панику.
— Не подходи ближе, пока не скажешь мне правду. Зачем мы это делаем? Почему ты заставляешь меня лететь сюда? Почему ты не хочешь просто принести меня в жертву? — Ее полные губы сжались в тонкую линию, когда он шагнул вперед.
Каждый раз, когда она пыталась что-то выяснить, он уклонялся, и, по мнению Морозко, он выглядел безвольным, что было совсем неплохо. Но он продолжал подталкивать ее к тому, чтобы узнать, на что она способна, и его видение не позволяло ему пожертвовать ею. Не сейчас. Я должен знать, что ты из себя представляешь.