Убийство по лицензии
Шрифт:
— Я мог бы устроить тебя на престижную работу, помочь материально.
— Зачем? — холодно прервал его Слава. — У меня есть работа, я неплохо зарабатываю. Вот, недавно телевизор купили… И кроме того, Людмилины родители помогают.
— Да разве ж это деньги! — взвился Парнов. — Да я мог бы тебя… Да я мог бы тебе!
— Не нужно.
Опять замолчали. Слава глянул на часы — три минуты. Да еще и бесконечные сорок пять секунд.
— Ну, короче, нет у меня больше сил скрывать, — как в омут головой ринулся Парнов. — Я твой отец. Я…
Слава
— Мой отец был летчик и погиб при испытаниях самолета, — выдал он заготовленную легенду.
— Нет, ты не знаешь… Тебе это сказала твоя мать, чтобы ты не чувствовал себя обделенным… Где она, кстати, сейчас? Ах да, я уже спрашивал… Она живет в Москве? На самом деле твой отец — я! И я, как видишь, жив… Просто, понимаешь, так сложилась жизнь и… Жизнь, сынок, это сложная штука, знаешь ли…
— Мне не нужен отец, — почти радостно произнес Слава, вставая и беря в руки свой потрепанный портфель с черновиками статей. — Я не нуждаюсь в новых родственниках.
— Но послушай, Слава…
— Извините, у меня заканчивается обед.
— Но ты не можешь вот так уйти! Ведь я твой отец!..
— Почему не могу? Вот я уже ухожу. — Воронцов сделал шаг в сторону от скамейки. — Вы же ушли когда-то от моей матери. Вот и я ухожу.
Слава понимал, что поступает с чужим человеком по-садистски жестоко, но именно такую жестокость прописала Парнову лечащий врач по фамилии Резник. Молодой человек размашисто зашагал, на ходу расслабляя узел галстука, — наконец-то это мучение закончилось. Вечером он позвонит Раисе Александровне и доложит, что ее задание выполнено.
Парнов остался сидеть на скамейке, будто у него отнялись ноги. Такого поворота разговора он не ожидал.
— Учтите, Слава, скорее всего, он так просто не сдастся, — предупредил голос с хрипотцой по телефону. — Будет за вами следить, звонить, преследовать. Этот человек не привык получать от ворот поворот. Запретный плод сладок. Будьте готовы!
И действительно, Парнов проявил настойчивость, редкую у папаш, внезапно ставших отцами. Он звонил Славе домой, предлагал встретиться, по-приятельски болтал с его женой Людмилой, докучая ей своим вниманием. Он подходил к ней во время прогулки во дворе, сюсюкал с ребенком, недоуменно таращившим на него свои мутно-синие младенческие глаза, короче, постепенно надоел всему молодому семейству хуже горькой редьки.
— Пойми, Славка, мучается же, — сердобольно говорила Мила. — Прямо места себе не находит…
— Раньше надо было мучиться, — раздраженно замечал Слава, утомленный ночным дежурством возле дочери и обилием пеленок с желто-зелеными пятнами в ванной. — Два десятка лет просвистел по свету, а теперь мучается…
— Смотри, отец все же твой…
— Да какой он отец! — взвился Слава как укушенный. — Да я его в первый раз вижу!
— И он тебя в первый… Но все-таки, если это твой отец и он тебя отыскал, что же в этом плохого, — удивлялась Мила. — Он мог бы помочь
— А если бы он был гол, как церковная крыса? — запальчиво спрашивал Слава. — Если бы он был бомж и пришел бы к нам жить, а? Что бы ты тогда сказала?
— Это не аргумент, — парировала Людмила. — Он же не бомж. И не церковная крыса. Правда, мне он кажется слишком сладким, кажется, скоро совсем изойдет на патоку, но в общем-то вполне приличный человек.
— Да не отец он мне! — взмолился Слава. — Говорю тебе, не отец! Может быть, конечно, он отец, но не мой. Или мой, но не отец… Короче, отстань от меня со своим отцом, чего ты ко мне пристала!
— Это я-то к тебе пристала! — в свою очередь заводилась Мила. — Это твой отец ко мне пристал!
— А ты прекрати с ним болтать на улице!
— А зачем он подходит ко мне и спрашивает! Не могу же я молчать! Это невежливо!
— Молчи! Пусть это невежливо! Скажи ему, что ты занята, и уходи!
Подобные семейные перебранки заканчивались всегда одинаково — примирением. Спустя несколько часов, когда повод ссоры, казалось, был окончательно погребен под ворохом ежедневных забот, Мила, вспомнив фигуру в представительном светлом костюме, выходящую из темной машины, глянцево блестевшей на солнце пухлыми боками, роняла как бы невзначай:
— Ты бы у мамы своей спросил…
— О чем?
— Ну, насчет отца…
— Я и так все знаю. Он был летчик, летал на истребителях, погиб во время тренировочного полета.
— Ты знаешь, — скептически замечала Людмила. — В нашем классе были шестеро детей без отцов, и почему-то все они говорили, что у них отцы — летчики, летавшие на истребителях. Тебе не кажется, что это чудовищно высокий процент для отдельно взятого класса?
Через пару дней Слава нашел способ, как отвадить свою жену от общения с новоявленным родственником.
— Он псих, — заявил он, вернувшись после работы.
— Кто псих?
— Ну, этот… Который пристает к тебе. Я узнал, он сдвинулся по фазе на этой почве. Тихий, безобидный сумасшедший…
— И у психа такая машина с шофером? — не поверила Людмила.
— Ну и что? В остальном-то он нормальный! Недавно, говорят, даже лечился в психоневрологическом диспансере. Как увидит какого парня, на себя похожего, так кидается к нему с распростертыми объятиями и кричит: я, мол, твой папа родный, бедняга…
— Ну да… — не поверила жена.
— Да точно тебе говорю. Его вся округа знает. Спроси у кого хочешь! И мать тоже говорит, что мой настоящий отец абсолютно на него не похож. Карточка от него осталась, можешь сама посмотреть, когда на выходные к ней поедем. Короче, будет приставать — гони его в шею!
— Еще укусит, — испуганно сказала Мила и перешла на сторону супруга.
— Как насчет кандидатуры Стеценко? — сказал Вешнев. — По-моему, он нам подходит.