Убийство Роджера Экройда

Агата Кристи

— Как это понимать — «если от нее не будет ни слова»? — спросил я с любопытством.

— У меня такое чувство, что перед тем, как уйти, она где-то или как-то оставила для меня письмо. Я не могу объяснить всего, но у меня такое чувство.

Я покачал головой.

— Она не оставила ни письма, ни записки. Я спрашивал.

— Шеппард, я уверен, что оставила! И более того: мне кажется, что, избрав для себя смерть обдуманно, она даже хотела, чтобы все стало известно, лишь бы отомстить тому человеку, который довел ее до отчаяния. Я

думаю, что если бы я пришел к ней тогда еще раз, она назвала бы мне его имя и попросила пойти к нему, и сделать все возможное.

Он посмотрел на меня.

— Вы не верите в подобные предчувствия?

— О да, верю. В некотором смысле!.. Если, как вы говорите, от нее должно быть письмо… — я умолк.

Бесшумно отворилась дверь, и вошел Паркер с подносом, на котором лежало несколько писем.

— Вечерняя почта, сэр, — сказал он, отдавая Экройду поднос. Он собрал чашки и вышел.

Я немного отвлекся, а когда снова посмотрел на Экройда, то увидел, что он стоял, окаменев. Взгляд его был прикован к узкому голубому конверту. Остальные письма упали наземь.

— Ее почерк, — прошептал он. — Должно быть, она выходила и опустила его в почтовый ящик прошлой ночью, как раз перед тем, как… перед тем, как…

Молниеносным движением он вскрыл конверт и извлек оттуда большое письмо. Резко подняв голову, он взглянул на меня.

— Вы уверены, Шеппард, что закрыли окно? — спросил он.

— Вполне, — ответил я удивленно, — а что вас тревожит?

— Весь вечер меня не покидает странное чувство, будто за мной кто-то следит, кто-то наблюдает. Что это там?! — он резко обернулся. Я невольно повторил его движение. Нам обоим показалось, что дверная ручка слегка щелкнула.

Я быстро подошел к двери и отворил ее. Там никого не было.

— Нервы, — пробормотал Экройд.

Он развернул плотные листы бумаги и прочитал вслух приглушенным голосом:

«Дорогой мой, дорогой мой Роджер… за жизнь нужно платить жизнью. Я понимаю… я поняла это сегодня по вашему лицу. И потому ухожу по единственному еще открытому для меня пути. Оставляю вам наказать человека, который за этот год превратил мою жизнь в ад на земле. Сегодня днем я вам не назвала его имени, но я напишу о нем сейчас. У меня нет ни детей, ни близких родственников. Мне некого щадить, и поэтому не бойтесь огласки. Если можете, дорогой мой Роджер, простите мне то зло, которое я чуть было не причинила вам, и которое, когда пришел срок, я все же не смогла причинить»…

Не переворачивая страницы, Экройд замолчал.

— Вы меня извините, Шеппард, но я должен прочитать это один, — произнес он нерешительно. — Письмо написано только для меня, только для меня одного.

Он вложил письмо в конверт и положил на стол.

— Потом, когда буду один.

— Нет! — крикнул я под влиянием какого-то инстинктивного побуждения, — читайте сейчас!

Зкройд посмотрел на меня с изумлением.

— Извините, — сказал я, краснея. — Я не имел в виду, чтобы

вы читали вслух мне. Прочитайте сами, пока я еще здесь.

Экройд покачал головой.

— Нет, я лучше подожду.

По какой-то непонятной мне самому причине я продолжал уговаривать его.

— Прочитайте хотя бы имя шантажиста, — попросил я.

Теперь Экройд, по существу, заупрямился, и чем настойчивее я старался уговорить его, тем решительнее был его отказ. Все мои доводы оказывались напрасными….

Письмо принесли без двадцати минут девять. Оно так и осталось непрочитанным, когда без десяти девять я уходил. Уже взявшись за дверную ручку, я нерешительно остановился и оглянулся, обдумывая, все ли я сделал. Ничего не придумав, я вышел и закрыл за собой дверь.

Я вздрогнул, увидев рядом фигуру Паркера. Он, казалось, смутился, и мне пришло в голову, что он подслушивал у двери. Какая жирная, самодовольная и масленая физиономия у этого человека! А во взгляде — какая-то решительность и неопределенность вместе.

— Мистер Экройд не хочет, чтобы его беспокоили, — сказал я холодно. — Он попросил меня передать вам об этом!

— Отлично, сэр. Мне показалось, что позвонили.

Это была такая явная ложь, что я не стал отвечать ему. Проводив меня в холл, он помог мне одеться.

Я вышел в ночь. Луна была закрыта облаками, и все казалось очень темным и спокойным. Когда я проходил домик привратника, деревенские часы пробили девять. Я повернул налево, к деревне, и чуть было не столкнулся с человеком, шедшим в противоположном направлении.

— Это дорога в Фернли Парк? — хриплым голосом спросил незнакомец.

Я взглянул на него. Шляпа — глубоко надвинута на лоб, воротник пальто поднят. Лица почти не видно, но чувствовалось, что это молодой человек. Голос его был груб и прост.

— Вот в эти ворота, — ответил я.

— Благодарю вас, мистер.

Он помолчал, а затем совершенно излишне добавил:

— Я чужой в этих краях.

Он пошел в ворота, а я обернулся и посмотрел ему вслед. Странно, его голос напоминал чей-то знакомый мне голос, но чей — я не мог вспомнить.

Через десять минут я был уже дома. Каролину очень интересовало, почему я вернулся так рано. Чтобы хоть как-то удовлетворить ее любопытство, я вынужден был присочинить немного к своему отчету о вечере. Но чувствовал я себя неловко, видя, что Каролина мне не верит.

В десять часов я поднялся, зевнул и сказал, что пора спать. Каролина неохотно согласилась.

Была пятница, а по пятницам вечером я всегда завожу домашние часы. Я сделал это, как обычно, а Каролина довольствовалась тем, что проверила, заперла ли служанка кухню.

Было четверть одиннадцатого, когда мы поднимались наверх. Не успел я подойти к своей комнате, как внизу, в холле, зазвонил телефон.

— Это миссис Бейтс, — сразу решила Каролина.

— Боюсь, что она, — ответил я уныло. Я сбежал вниз и снял трубку.