Учебник выживания для неприспособленных
Шрифт:
Его протащили несколько метров, как мясную тушу, круглые светильники, встроенные в навесной потолок, убегали назад на бешеной скорости.
Когда ему удалось повернуть голову, он увидел, что это Бланш Кастильская, согнувшись пополам, пытается дотащить его до укрытия.
И вот, наконец, очень нежно, несмотря на все напряжение, она усадила его, прислонив к холодильнику в мясном отделе.
— Ты теряешь кровь, — сказала она спокойно.
Жан-Жана захлестнуло приятное чувство, что-то мягкое и теплое
— Ты теряешь кровь, — повторила Бланш.
— Скажи мне что-нибудь хорошее… Я, наверно, сейчас умру… Будет хорошо, если ты скажешь мне что-нибудь хорошее…
— Ты не умрешь!
— Ты в этом не уверена. Я же вижу… Так скажи мне что-нибудь хорошее.
Бланш задумалась. Совсем близко прогремел новый взрыв и следом несколько выстрелов.
Она выглянула из-за холодильника.
— Твою мать, — сказала она сама себе и посмотрела на Жан-Жана: — Ты красивый, я это сразу заметила. Как только я тебя увидела, я поняла, что ты красивый и захотела тебя.
Жан-Жан почувствовал, что улыбается.
От этого стало больно.
Бланш поцеловала его.
— Я сейчас, — шепнула она и исчезла.
А он потерял сознание под прищуренным взглядом публики, состоявшей из полусотни мертвых цыплят.
Приняв ванну и выпив количество ибупрофена сверх разумного, Марианна погрузилась в липкий химический сон без малейшего намека на сновидения.
Она не знала, сколько времени прошло, как вдруг этот сон разом прорвал странный шум, прозвучавший, казалось, в голове, и она услышала голос Белого, кричавший из гостиной:
— Уложи его сюда! Уложи сюда, твою мать!
Она встала. Спина болела меньше, но боль еще не совсем прошла. От прерванного сна вкупе с приемом анальгетиков немного кружилась голова. Она едва не потеряла равновесие и удержалась за стену спальни.
Из гостиной снова донеслась брань Белого:
— Твою мать!
Странно, ей казалось, что Белый из тех, кто всегда держит себя в руках.
Она вышла в гостиную.
Белый, Серый и Черный окружили диван, на котором лежал кто-то, в ком она узнала Бурого.
Она подошла ближе.
Белый прижимал окровавленное полотенце к животу Бурого на уровне печени. Бурый не шевелился. Лицо его было совершенно бесстрастным, белая струйка слюны вытекала из темных губ. Остекленевшие глаза замерли, только чуть косили.
Марианна поняла, что он мертв.
Белый отступил. На его мохнатом лице было написано глубокое отчаяние. Он заметил Марианну и со скорбным видом кивнул.
— Это было ужасно, и все попусту…
Марианна поняла, что Жан-Жан жив. Это ее разозлило.
И, ощутив эту злость, она сказала себе, что у нее душа убийцы.
И, сказав себе, что у нее душа убийцы, почувствовала,
— Мы пришли, увидели его, и он нас увидел. Он запаниковал, побежал. Мы тоже побежали, и…
Черный перебил его:
— Я стрелял с дальнего расстояния. Я хорошо стреляю с дальнего расстояния.
— Но не в этот раз, — уточнил Белый.
— От волнения, я думал о маме… Наверно, поэтому…
Серый схватил его за лацканы куртки и заорал:
— Гранаты! Твою мать, ты бросал гранаты в этом, мать его, супермаркете. Ты убил кучу народу? Ты соображаешь, что натворил? И он, — продолжал Серый, указывая на тело Бурого, — тоже умер из-за тебя. И из-за тебя! — рявкнул он, повернувшись к Белому.
— Он умер не из-за меня. Там были вооруженные парни, они начали в нас палить!
— Если бы мы подумали две секунды, прежде чем идти туда, этого бы не случилось! А мы пошли из-за тебя! — крикнул он, обвиняя на этот раз Черного.
Все произошло очень быстро: Черный бросился на Серого, выставив вперед когти. Его огромные темные челюсти щелкнули, как клещи, когда он попытался вцепиться брату в горло.
— Прекратите! Прекратите это! — разорялся Белый, пытаясь разнять их. — Черт, Бурый же умер. Он умер, наш брат умер.
Черный отпустил Серого. Он вздохнул, все его тело, казалось, сотрясали мощные невидимые волны.
Он плакал.
— Этого не должно было случиться… Этого не должно было случиться, — повторял он тонким, каким-то детским голосом.
Белый обнял его. Марианне показался странным этот жест для волков, но Черный успокоился.
— Нам теперь больше нечего терять… Нам нечего больше терять… Мы будем преследовать его… Пусть на это уйдут годы… Мы будем преследовать его, и убьем его, и съедим…
— Нет, — спокойно сказал Белый, — больше мы ничего не будем делать. Возьмем деньги и уедем подальше отсюда, навсегда.
— Нет, — возразил Черный. — Мы не уедем… Мы будем его преследовать, убьем и съедим. После этого можно будет жить дальше, если захочется… Но сначала мы будем его преследовать, убьем и съедим, потому что так поступают волки!
Белый повернулся к Серому, который, похоже, был еще в шоке от нападения брата. Казалось, он только сейчас обнаружил, до какой степени Черный сильнее их обоих. Серый ничего не ответил. Чутье подсказывало Марианне, что он боится.
— Послушай… — еще раз попытался Белый урезонить брата. Но Черный перебил его тоном, не допускающим возражений:
— Я сказал: будем преследовать, убьем и съедим!
Белый долго молчал. Он смотрел в пол с несчастным видом, потом, не глядя Черному в глаза, проворчал: