Ученик мага
Шрифт:
Хафиз Джан запустил руки в гору риса и, поморщившись, – извлеченная из риса жареная птица была еще горячей – вручил ее мне. Кажется, это была дикая утка, чей полет на юг был оборван метким выстрелом из охотничьего ружья.
– Халифа Ашпаз! – провозгласил пуштун, вгрызаясь в тушку второй утки. – Халифа Ашпаз – великий гиндукушский повар. Это его рецепт!
Пир длился часа четыре – было съедено немало баранины, уток, кур и невероятное количество риса. Казалось, я наелся на всю оставшуюся жизнь. К концу трапезы я едва мог двигаться. Хафиз Джан явно сошел с ума. Похоже, он собрался закормить меня до смерти и сам умереть от переедания. Я решил положить конец этому безумному обжорству и твердо заявил, что хватит с нас еды, а то кому-нибудь станет плохо.
Хафиз Джан уставился на меня в изумлении, меж бровей у него обозначилась глубокая складка. Но потом широко улыбнулся и, потирая руки, вопросил:
– Imshab chi pukhta bekunem, – что бы нам такое приготовить на ужин?
4
Город Света
Одного упоминания о тряском экспрессе Фаракка, что идет на восток из Дели до Калькутты, достаточно, чтобы вогнать в дрожь даже самого искушенного путешественника. Впервые об этом поезде я услышал от одного искателя приключений, человека бывалого, когда мы остановились на ночлег посреди пустыни намибийского Берега Скелетов, и он порядком хлебнул местной огненной воды. С его слов, Фаракка – поезд-призрак, кишащий вампирами, душителями-тагами и ворами. Вы смело можете садиться в этот поезд только при одном условии: если вам надоело жить.
На вокзале в Дели я протянул кассиру пачку рупий. Тот замялся. «Экспресс Ямуна или Фаракка?» – не глядя на меня, спросил он. Вопрос вполне безобидный, но название поезда подействовало на мое подсознание странным образом – я начал задыхаться.
Кассир повторил вопрос. Стоящий за мной в очереди мужчина поторапливал: «Джалди! – Давай же, быстрее!» В Индии всегда так: если вы стоите перед выбором, а времени нет, обязательно собирается толпа. Каждый высказывает свое мнение: «Фаракка – хороший поезд», – говорит один. «Нет-нет, слишком шумный», – тут же возражает другой. «Купите лучше платок, сахиб» – предлагает третий.
Вслух попросив прощения у намибийского искателя приключений, я прошептал: «Фаракка, пожалуйста».
В тот же день я сел в вагон второго класса, предвкушая поездку в Калькутту на поиски Хакима Феруза. Под рубашкой у меня был спрятан мешочек с безоаром, а в багаже лежало рекомендательное письмо от Хафиза Джана – я надеялся, что со всем этим у меня неплохие шансы попасть в ученики.
Я оглядел купе. И с чего вокруг этого поезда поднимают такую шумиху? С виду все чисто и прилично. Вот глупые туристы, – думал я, – так им и надо. Раздавшийся снаружи стук вернул меня к действительности. Дверь купе отъехала в сторону, в проеме показался мальчишка – чистильщик обуви: глаза-бусины, одет в опрятную льняную рубаху. Окинув купе наметанным взглядом, он оценил обстановку.
– Вам ботинки почистить, сахиб?
– Нет, спасибо, вчера чистили.
– Так ведь уже запачкались, а я хорошо чищу.
Он помахал в воздухе грязной тряпкой – будто чистил ботинки. Я покачал головой, и мальчишка нырнул обратно в коридор, плотно прикрыв за собой дверь.
Минут десять спустя – поезд должен был вот-вот отправиться – дверь снова открылась. В купе вошли хорошо одетые мужчина и женщина, и сели на свои места. На женщине было тонкое малиновое сари, какие носят на юге Индии, на запястьях звенели многочисленные стеклянные браслеты, руки и ноги были покрыты ажурными мехенди – ритуальными узорами из хны. Форма и размер рисунка говорили о том, что женщина недавно вышла замуж. Рядом с ней уселся небритый сухопарый субъект – по всей видимости, муж.
– Вы молодожены? – прервал я молчание.
– Да, мы только вчера поженились, – ответила женщина.
– Вы бы следили за своими драгоценностями, – предупредил ее я, – а то про этот поезд чего только не болтают.
– Я же тебе говорила, – яростно зашипела женщина, – не надо было везти с собой мое приданое!
Не удержавшись, я стал пересказывать все нелицеприятные истории, которые слышал об экспрессе Фаракка: о вампирах, о секте душителей-тагов и о изощренных ворах.
– А еще говорят, в экспрессе орудует одна шайка – они даже переодеваются для отвода глаз или прикидываются слепыми, чтобы им посочувствовали, – подвел я итог.
– Почему же вы тогда сами едете этим поездом? – спросила женщина.
– Признаться честно, я не слишком верю во всю эту ерунду. Посмотрите вокруг. Да безопаснее этого места и представить себе нельзя. Уж меня-то так просто не проведешь. Мне все эти фокусы известны!
В восемь вечера официант принес скромный вегетарианский ужин. После недели мясных пиршеств для меня он стал истинным наслаждением.
Пока я жевал овощи, молодожены нежно ворковали. Когда я доел, попутчица стала чистить сочный грейпфрут. Она предложила и мне дольку. Отличный десерт. Я с благодарностью принял угощение. Не успел я проглотить фрукт, как меня сморило, и я буквально-таки рухнул на полку. Пожелав милой паре доброй ночи, я провалился в глубокий, похожий на транс, сон.
Проснулся я незадолго до рассвета. Поезд остановился на каком-то полустанке пополнить запасы. Спросонья я принялся искать дорожный будильник. Я шарил повсюду, будто слепец, читающий по Брайлю. Часов нигде не было. Решив, что они упали, я заглянул под полку, куда поставил свой маленький чемодан. Часов на полу не было. Чемодана тоже. Я вскочил. Протирая глаза и разгоняя последние остатки сна, я позвал молодоженов – вдруг они тоже пали жертвой проклятия экспресса Фаракка?
Но мне никто не ответил. Молодожены исчезли.
И вот я уже сидел на полу, подтянув колени к подбородку и закрыв уши руками. Паспорт, почти все деньги и половина багажа исчезли. Я возблагодарил Бога за то, что мешочек с безоаром по-прежнему висел на шее, и рекомендательное письмо осталось при мне.
Экспресс Фаракка шел навстречу восходящему солнцу. Поданный завтрак я есть поостерегся. А когда в Аллахабаде ко мне в купе подсел новый пассажир, разговаривать с ним тоже поостерегся. Отвернувшись к окну, я глядел на сельскохозяйственные угодья штата Уттар-Прадеш. Трудолюбивые крестьяне уже вовсю работали на полях – мне они напоминали рассыпанные по скатерти горошины перца. Одни веяли зерно, другие плугами вспахивали охряно-красную почву, третьи с прямыми спинами несли на головах кувшины с водой или тащили домой похожие на огромных пауков вязанки хвороста.
Я бы так и смотрел на рисовые поля и крытые пальмовыми листьями домишки, но вдруг почувствовал на себе пристальный взгляд нового попутчика. Повернувшись от окна, я тоже на него вытаращился. Его плотное коренастое тело венчала похожая на яйцо голова. На обветрившемся, похожем на мочалку из люфы лице особенно выделялись усы. Волосы у него были в пыли, а лохмотья свои он, скорее всего, позаимствовал у огородного пугала. Пахло от незнакомца как от куска вызревшего камамбера.
Я уставился ему в глаза, он в ответ смотрел на меня. Так мы буравили друг друга взглядами, будто состязались, кто кого загипнотизирует. Никто не сморгнул. У меня на глазах уже выступили слезы, но я не сдавался.