Ученик некроманта. Мир без боли
Шрифт:
Энин все же не переживала по этому поводу, знала, что распутает витиеватый рецепт Сандро и подберет верную формулу. Ее даже не интересовал тот факт, что она еще ни разу не практиковала алхимию. Ей не составит труда по пособиям обучиться элементарным обращениям, с того момента, как она начала принимать подаренный некромантом эликсир, ее память окрепла, а организм перестал нуждаться во сне и пище. На удивление Энин почувствовала в себе немалую магическую силу, которая до начала приема эликсира будто спала, а сейчас – проснулась. Девушка это скрывала, играла в игру, правила которой придумала сама, и делала вид, что она больна и слаба. Причина такого поведения даже для самой Энин казалась нелепой – ей нравились ощущать на себе внимание Батури,
Колдунья взяла с полки первую книгу, которую решила изучить этой ночью, открыла на первой странице. Но вчитаться не успела.
В комнату бесшумно зашла Марта и остановилась в дверях, боясь промолвить и слово. Энин было отчаянно жаль эту крохотную куколку, которая угодила в лапы столь развратного и похотливого, по мнению самой Энин, хозяина.
Служанка молча подошла к кровати, расстелила ложе, взбила подушки, затем направилась к гардеробной и извлекла оттуда ночную сорочку длиной до самих колен. Позже вернулась к двери, где оставила кадушку с водой. Взяла ее и приблизилась к Энин. Колдунья отшатнулась, ей невольно стало не по себе. Служанка вела себя, как призрак, движения ее были отточены и механичны, словно она и не человек вовсе. Энин содрогнулась от собственных мыслей. Не человек. Хозяин замка наверняка был вампиром, а что если и его прислуга…
За пугающими раздумьями Энин не заметила, как Марта стянула с нее разодранное, перепачканное платье, и очнулась лишь тогда, когда служанка провела по ее нагому телу влажной мочалкой, пытаясь оттереть застаревшую дорожную пыль. Энин вздрогнула, припоминая давние, уже успевшие забыться извращенные утехи, которыми ее с сестрой заставлял заниматься Арганус. Ей на миг показалось, что некромант застыл в дверях и наблюдает, в ожидании, когда начнется главное действо.
– Прекрати! – встрепенулась Энин и оттолкнула от себя служанку. – Оставь меня! Уйди! Марта, испугавшись подобной реакции, округлив глаза, метнулась к двери.
– Постой! – остановила ее Энин, быстро напяливая на себя долгополую ночнушку. – Прости, я не хотела тебя испугать. Просто… дело в том… к сестре с этим тоже не подходи, – колдунья пнула кадушку с водой и улыбнулась. – Память иногда пугает.
Марта застыла в дверях и не шевелилась. Энин, чтобы хоть как-то реабилитировать себя подошла к девушке, взяла ее за руку и, заставив пройти в глубь комнаты, усадила на край кровати.
– Марта, у нас с тобой очень похожие судьбы. Раньше я жила в замке некроманта, лича. Он заставлял нас сестрой у него на глазах любить друг друга, плотски, – Марта была напряжена, вытянута, как струна, она чувствовала себя неловко, не хотела слушать откровения незнакомки, но не могла себе позволить уйти, боялась, что ее не так поймут. Если бы Симиона осчастливила ее даром речи, Марта бы все высказалась, объяснилась, нашла бы причину, по которой можно уйти, но с рождения была нема, как рыба. Поэтому сидела, не двигаясь, и была вынуждена слушать излияния гостьи.
– Это были ужасные дни, Марта. Во мне не жило тогда ничего, кроме злобы и жажды мести, поэтому я с радостью приняла новость о том, что обладают магическим талантом, с неудержимым стремлением стала обучаться колдовству, втайне мечтая, что выучусь и поквитаюсь с некромантом. Но мне пришлось убежать раньше намеченного срока, впрочем, я не жалею. А ты? Ты, Марта, не хочешь убежать из этой усадьбы? Или боишься, что вампир не даст тебе уйти? Говорят у кровососов отличное чутье. Не завидую я тебе, Марта. Помню, как жила у некроманта, думаю, жизнь с вампиром не слаще. Он хоть не пристает к тебе, не распускает руки? Молчишь? Значит, все-таки было… – понизила голос Энин, понимая, что словами может ранить застенчивую молчунью. – Иди сюда, – колдунья обняла девушку, прижала к себе.
* * *
Веридий скоро вернулся, держа в руках новую бутылку бенедиктина, и был он до неприличия весел. Сперва Клавдий подумал, что его знакомец изрядно перебрал, но позже убедился, что причина неудержимого веселья скрывалась в другом.
– Заглянул в комнату беловолосой, хотел понянчить ребенка. Понянчил и… знаешь, что, Лис? – спросил, не скрывая саркастической ухмылки Веридий. – Твой ненаглядный сын на удивление оказался девочкой! – сказал он и зашелся диким смехом. Отсмеявшись, посмотрел на посуровевшего Батури и продолжил донимать его расспросами: – Друг мой, и как ты мог так ошибиться? Ты хоть раз принимал участие в пеленании?
– Не задавался этим вопросом, – буркнул недовольный Клавдий. – Скажи лучше, как он? То есть она. В смысле, как ребенок? – Батури пришлось выслушать новый поток неудержимого смеха в исполнении Веридия, и пока слушал его, сам невольно заулыбался. – Да, – оттаяв, усмехнулся Батури, – погорел на сущей мелочи. Так что с девочкой?
– Спит, – с трудом хватая воздух и настраивая себя на серьезный разговор, чтобы вновь не зайтись в хохоте, ответил Веридий. – Марта ее накормила, перепеленала и уложила спать. Благо колыбелью мы уже обзавелись, надеясь на первенца. Что ж, незадача вышла, не родился, – вампир погрустнел, но отбросил печальные мысли и продолжил привычно веселым тоном: – Теперь твоя беловолосая над малышкой сидит, караулит ее сон. Знаешь, так отрадно за ними наблюдать, даже передать не могу. Это увидеть надо. Но ты не мешай им. Пусть ребеночек отоспится. Заморили вы ее и дорогой, и голодом. Чем ты говоришь кормил дитя?
– Кровью, – уронил Батури и улыбка вмиг слетела с его лица.
– Хочешь воспитать Высшую? – догадался Веридий. – А тебе не кажется, что это по меньшей мере жестоко?
– А убивать не жестоко? Или ты у нас чистенький и не знаешь, что такое убийство?
– Да нет же, дело не в этом. Знаю, конечно. Мне доводилось убивать, и ради пищи, и ради развлечения. Я мучил, пытал, насиловал. Дело житейское, как для вампира. Но суть сейчас не в том. Жестоко не оставлять девочке выбора, – Веридий замолчал. Сперва казалось, что он продолжит, но, не в пример обычному, вампир не спешил с разговорами.
– Отец не оставлял мне выбора, когда делал Высшим.
– И где теперь твой отец? Если мне не изменяет память, он умер от твоей руки.
– Это так, но у меня не было и нет причин ненавидеть отца. А умер он по нелепой случайности.
– Что ж, ребенок твой и дело твое. Расти ее, кем хочешь, хоть человеком, хоть Высшим вампиром, хоть духом лесным! Повторяю: дело твое. Но я бы на твоем месте…
– Ты не на моем месте! – не дал договорить Батури. – На этом и покончим.
– Как скажешь, – не стал продолжать спор Веридий. – Выпей бенедиктина, он успокоит нервы, – посоветовал вампир и сам крепко приложился к настойке. Батури не последовал его примеру, продолжал сидеть, держа бокал в руке, и молча смотрел на пляшущий в камине огонь. Веридий наполнил свой бокал и уселся в соседнее кресло.
– Не идет что-то беседа, а ведь столько всего хотелось рассказать… – мечтательно протянул он и пригубил еще настойки. – Чем ты занимался все это время? Я не видел тебя…
– Пятьдесят лет, – припомнил Клавдий.
– Пятьдесят лет… – протянул Веридий. – Для человека это так много, а для нас – сущая мелочь.
– И промелькнули они молниеносно, ничего в моей памяти не оставив.
– А у меня была другая жена, другая любовница. Теперь ее нет, вернее есть, но в образе скелета она мне нравится куда меньше, чем раньше.