Учитель Истории
Шрифт:
Медсестра злобно зашипела: уснувший было младенец беспокойно заворочался и застонал в своей люльке.
— Нет… — я растерянно обернулся, вернулся к ней. — Не знаю. А ты?
— Знаю.
— Скажешь?
— Нет.
— Почему?!
— Ты отказался идти за моей мамой, но сразу же ломанулся за другой училкой.
— Это совсем другое! Ты не понимаешь!
— Все я понимаю, — недобро хмыкнула Яна. — Я же говорила, ты считаешь меня дурочкой. У тебя в телефоне есть карта? Я ее дом по номеру не помню, только показать могу. Квартира 109.
— Спасибо тебе!
— Спасибо в желудке не булькает, — все равно было видно, что она обижена… Или волнуется? — И да, раз уж ты все равно
— Зайду, — пообещал я, получив в благодарность теплую улыбку.
Так ваш покорный слуга снова оказался на улице. По собственной безалаберности и недальновидности. По собственной глупости. По собственной… В общем, как ни крути, некого мне было винить. Только себя.
Покинув подвал, я первым делом осмотрелся: нет ли чего или кого подозрительного? Вроде, все спокойно… Относительно спокойно. Но непосредственной угрозы нет, можно идти к реке. Через пустырь. Желательно, пригнувшись, а не как гвардеец на параде. Военная наука усваивается быстро и не забывается никогда. Именно военная, а не парадная.
Часы показывали половину двенадцатого.
Спуск к воде испещрен цепочками следов. Видно, что совсем недавно здесь прошла большая группа людей. Прошла, судя по всему, успешно: никаких признаков их встречи с громобоями: бездвижных тел и пятен кровищи — не наблюдалось. Да здесь им и делать нечего, у них совсем другие цели. Неведомые большинству ни в чем не повинных людей, которые уже пали или еще падут жертвами разгула разбойников. Может, спустя какое-то время, и в числе этих жертв окажусь и я? Буду лежать где-нибудь под берегом с простреленной головой, присыпанный снегом, пока какой-нибудь случайный волонтер не наткнется на меня во время поисков. Может, даже пройдет какое-нибудь время, прежде чем меня отыщут, я даже успею немного разложиться. И тогда будет закрытый гроб, полетят в Москву и Смоленск печальные сообщения, приедут жена, родные… Фу, а если я разложусь, как меня будут опознавать? Не хочу, чтобы Вера видела меня разложившимся… Лучше уж свежим, улыбающимся.
Какие-то неправильные мысли. Надо гнать их подальше. И вообще меньше думать и больше наблюдать и слушать. Тогда и поводов для печальных сообщений будет меньше.
Скованная зимними морозами Волга сама по себе являлась прекрасным мостом между двумя частями Младова, чем не преминули воспользоваться многие жители, отрезанные от родных пенат. Вот и сейчас в нескольких сотнях метров правее от меня (подальше от занятого громобоями моста) с той стороны перебиралась небольшая группка людей. По их походке, по тому, как они замирали после каждой вспышки в небе (кто-то на северо-западе запускал сигнальные ракеты), было прекрасно видно: эти люди далеки от насилия. И хотят оказаться еще дальше.
Я вышел на лед, сделал им знак рукой и осторожно приблизился.
— Мир вам, друзья.
Ничего умнее для начала беседы в голову не пришло. Словно хиппи, сбежавший с Вудстока, ей-богу.
— Мир, — неуверенно отозвался один из них. — Тебе чего?
Теперь я смог разглядеть двух парней и двух девушек.
— Как там на том берегу?
— Хреново, — последовал лаконичный ответ. — Беспредел.
Мы на время укрылись у самого берега, в тени примыкающего к воде лодочного сарая.
— Громобоев много? — поинтересовался я.
— Как грязи, — ответил тот же парень. — Они в школе устроили что-то типа концлагеря, сгоняют туда всех, кого отловят. Здание администрации подожгли и суд тоже. Ювелирный вынесли, банк…
— Дело дрянь…
— А то. Тебе куда надо-то?
— На Приполярную. А вам?
— Куда угодно, лишь бы подальше отсюда. На Приполярной
— У меня там подруга живет, — вмешалась одна из девушек.
— Передам ей привет, если увижу, — мрачно отозвался я, мысленно прикидывая шансы на успешный исход своего вояжа: выходило не очень оптимистично. — Если вам нужно убежище, в больнице подвал есть. Я оттуда, у них пока тихо. Поднимайтесь наверх, там по следам идите. Главное, руки держите на виду.
Мы уже собирались было распрощаться, когда до нас донесли звуки новых разрывов. Громыхало так, что сразу стало ясно: произошло что-то серьезное. Все пять голов, как по команде, повернулись в сторону моста.
— Батюшки мои! — не сдержался парень. — Да они монастырь штурмуют! Смотрите, угловая башня обвалилась!
— Похоже на то, — я, как мог, напрягал зрение, но что-либо разобрать в редких сполохах так и не смог. — Дался он им… О, колокола!
До нас донесся глухой «бомм», к которому почти сразу же присоединилось еще несколько. В голове сразу ожили события трехнедельной давности, когда подобным образом город воспрял перед внезапной угрозой, сбросил охватившее его черное наваждение. А что сейчас? На этот раз в переливах колокольного перезвона не было той стройности и созвучности — просто нестройный хор разноголосой меди. Отчаянный, пропитанный паникой хор. Не песня — молитва. Второй раз за месяц древняя обитель взывала в Всевышнему с призывом о помощи. В прошлый раз он ее услышал. А сейчас?
— Держатся пока… — заметила девушка.
И в ту же секунду над монастырем, словно огромный фантасмагоричный цветок, распахнуло свои огненные лепестки бледно-оранжевое зарево. На несколько секунд стало светло, как днем. Пламя поднялось так высоко, что осветило нижнюю кромку облаков, густой пеленой которых было затянуто небо. Я отшатнулся от вспышки, ожидая, что через секунду оглохну от невыносимого грохота. Однако грохота не было, лишь гулкий хлопок, словно лопнули надутый полиэтиленовый пакет. Как такое могло получиться? Тем не менее, взрыв оказался настолько сильным, что нас, находившихся за полкилометра от эпицентра, обдало теплом ударной волны, девушки в испуге схватились за лица. Задрожала земля, затрещал речной лед, из оконных рам вылетели последние уцелевшие стекла.
После того, как зарево угасло, стало, казалось, еще темнее, чем было раньше. С моста донеслись ликующие крики, возобновилась стрельба.
Я рефлекторно перескочил с ненадежной и хрупкой поверхности реки на твердый берег и поторопил остальных:
— Скорее, не тормозите! Сейчас все может обвалиться!
Но обошлось: ледяной щит выдержал, хотя по нему пролегли многочисленные трещины.
— Что это было? — стуча зубами, спросила девушка.
— Они там все погибли, да? — вторила ей другая.
— Не бойтесь, — успокаивал их один из парней. — Похоже, они взорвали монастырь.
— Ужас какой…
— Не бойтесь, не бойтесь! Слышите, стреляют? Значит, они еще там, сопротивляются. И колокола все еще звонят…
— Ты с нами? — уточнил у меня его друг.
— Нет, — ответил я, бросив быстрый взгляд на укрытый темнотой мост: не обвалился бы старый от эдакой встряски. — Как бы там ни было, мне на тот берег.
— Ну, удачи тогда.
Что такое могло там произойти? — размышлял я, поспешно перебираясь по покрытому паутиной трещин льду. — Почему громобои так упорно штурмуют монастырь? Наверняка ведь немалые силы задействовали, и боеприпасов не жалеют. Что в такого важного в старой крепости, раз безо всякого намека на экономию под его стенами ухнули добрую половину арсенала? И, судя по всему, окончательно успеха сей тактический ход громобоям не принес. Вон как палят… Откуда-то взялись защитники.