Учитель Истории
Шрифт:
— Самоутверждаетесь на детях? Как не педагогично!
В приятном женском голосе, прозвучавшем у меня из-за спины, слышалась укоризна. Проворонивший «нападение» Агат недовольно заворчал: понял, что облажался.
— А я и не педагог, — бросил я через плечо, не оборачиваясь.
— Вот вы врушка, Филипп Анатольевич! Нашли кого обманывать!
— Татьяна? — я не поверил своим ушам, а, обернувшись и различив ее силуэт в тусклом свете развешенных по деревьям новгодних гирлянд — еще и глазам.
— Какой у вас пёс внушительный, — с уважением произнесла учительница математики, не без опаски глядя в сторону Агата. — Не кинется?
— Не
Девушка лукаво улыбнулась.
— От Елены Ильиничны. Мы с Костей остановились у друзей в Свиблово, это совсем рядом отсюда. Какое забавное совпадение, правда? Потому я и решила прогуляться по парку в надежде, что мне повезет. И мне повезло!
— Да, совпадение презабавное… И везение редкостное…
«Надо запретить Елене разбалтывать всем подряд мои персональные данные».
Татьяна поправила на голове огромную белую вязаную шапку.
— Вам, наверное, интересно, почему я оказалась в столице? По той же причине, что и вы: провожу время с любимым человеком. Костя здесь в командировке. И заодно мы спасаемся от этих ваших громобоев. А ведь до встречи с вами я и слова-то такого не знала…
— И, наверное, были единственной младовчанкой, кто его не знал.
— Может быть. Но я пришла поговорить о другом. Простите, что без приглашения.
Агат приблизился к девушке, внимательно обнюхал ее руки и… ткнулся носом в ладонь. Одобрил.
— Мне кажется, — строго заметил я, стараясь не смотреть на свою ласкавшуюся собаку. — Мы с вами все обсудили еще во вторник, на перемене. Ваш Веня Ремез — обычный нерд, который способен напугать разве что ребенка. И то не факт.
— Я не знаю, что такое нерд, но звучит довольно уничижительно. Вы видели его?
— Видел.
Я не врал: на одной из переменок я специально заглянул в класс к Елене, где в то время как раз находился нужный мне субъект. Сказать, что я разочаровался… Нет, этого не скажешь. Я был просто раздосадован, что вообще стал выслушивать Татьяну и читать письмо от ее поклонника.
— И как все прошло? — поинтересовалась она.
— Скажу правду, чтобы во второй раз закрыть эту тему. Не знаю, как вам, но лично мне показалось, он не то наркоман, не то просто очень сильно замкнутый в себе человек. Я не верю, что он может быть опасен. Все, что нужно с ним сделать — с ним и с его письмами — это послать куда подальше. И больше не вспоминать.
Татьяна нахмурила брови.
— Я так и думала, что вы ответите нечто в подобном роде. Но вы не правы. Опасен может быть кто угодно. Даже ребенок. Если его довести до критической точки. К тому же, как можно делать выводы только на основании внешности?
Я усмехнулся.
— Мужчины, как правильно, только на этом основании первые выводы и делают.
— Может быть, и так, — девушка отвела взгляд, и мне показалось, что румянец, появившийся на ее щеках, был вызван отнюдь не морозом. — Но это аргумент не в вашу пользу.
— Татьяна, — я попытался заговорить как можно мягче, но звучало довольно холодно. — Я понимаю, что вы оказались в затруднительной ситуации, и вам нужна поддержка. Но прошу вас, поймите и меня: я сейчас не в том состоянии, чтобы раздавать дельные советы направо и налево. Один мой друг ввязался в авантюру, которая может стоить ему жизни. А он вместо того, чтобы дать задний ход, лезет еще глубже, да и мне предлагает присоединиться. У меня на носу важнейший суд, проиграв который я полностью дискредитирую себя как специалист, а родственников другого моего хорошего друга оставлю без крыши над головой. У моей подруги — кстати, она и ваша подруга тоже — пропал молодой человек, и если он не объявится после этих выходных, придется бить тревогу. Плюс два часа назад я поругался с женой и совершенно не знаю, что ждет меня по возвращении домой. Учитывая характер Веры, это может оказаться как романтический ужин, так и мои вещи в сложенных пирамидкой чемоданах. До кучи меня заставляют заниматься преподаванием, что само по себе не очень для меня интересно, а контингент, который приходится учить, и вовсе вызывает… Короче, не важно, что он вызывает, я не могу придумать подходящий эпитет! И все вышесказанное свалилось на меня всего за три недели, что я провел в Младове! Теперь вы понимаете, почему я не в силах вам помочь?
Татьяна не ответила. Она задумчиво гладила Агата по голове, глядя куда-то мимо меня. Молчание затягивалось.
— Я поняла вас, Филипп, — наконец произнесла она. — Вы правы, не следовало впутывать вас. Это было ложным предчувствием. Извините.
— Простите, если я задел вас…
Девушка через силу улыбнулась.
— Не задели. Просто я полагала, что раз судьба сама подбросила ту записку вам под ноги, то вы… Ладно, не берите в голову. Я рада была повидаться с вами.
— И я рад… Но сами понимаете…
— Вчера вечером я получила от него новое послание. Хотела поделиться с вами, даже копию сняла, но… Бог с ним, — она вытащила из кармана белый конверт, скомкала его и выбросила в сугроб. — Вот и все. Так и надо решать проблемы. До свидания, Филипп, увидимся в школе.
И ушла, оставив меня наедине с Агатом медленно поджариваться в пламени стыда.
Лифт привычно поднялся на заказанный нажатием нужной кнопки этаж. Еще в «тамбуре» я почувствовал растекающийся по пространству подъезда приятный запах. Неужели у нас? В прихожей полумрак, только горит одинокая лампочка на кухне да из-под закрытой двери в большую комнату пробивается тусклый свет. Свечи?
— Вы пришли? — Вера была в комнате. — Раздевайся. Для собаки еда в миске.
— А для меня?
Дверь открылась, и я увидел ее.
— А для тебя — персональное меню.
— Верочка…
— Ляпнешь что-нибудь в своем репертуаре — прибью. Иди сюда. Молча.
Я и не собирался больше ничего говорить.
Глава XXIII: Сделка?
— Филипп Анатольевич! Как хорошо, что вы пришли заранее. Здравствуйте!
Я демонстративно дочитал абзац, подумал о том, что в последнее время меня слишком часто стали величать по имени-отчеству — и только потом поднял глаза и посмотрел поверх страниц на подошедшего мужчину.
— Юлиан Робертович? Доброе утро.
Это был отец Яны, мой главный противник в предстоящем суде. Невысокий плотный мужчина лет сорока пяти, с животиком, уже заметно лысеющий. Широкое, немного мясистое лицо его сейчас лучилось дружелюбной улыбкой. Странная метаморфоза, учитывая, что при первой нашей встрече он грозился размазать меня по асфальту, закатать в бетон и просто сделать много неприятных вещей. Да и глубоко посаженные глаза его как были, так и остались недоверчиво ощупывающими черными точками. Чего он тогда лыбится, словно банкир на приеме у депутата?