Учителя эпохи сталинизма: власть, политика и жизнь школы 1930-х гг.
Шрифт:
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В выступлениях Поляковой, Мосленина и Спиридонова, приведенных во вступлении к этой книге, три важных тезиса определяют значение учителя для молодой советской власти{682}. Во-первых, Советский Союз заметно отличался от дореволюционной России или современного ему капиталистического мира и во многом их превосходил. Во-вторых, учителя играли важную роль в преобразованиях советского общества, которые вели к его прогрессу. И, наконец, быть учителем означало не только заниматься определенным занятием и иметь статус в обществе, но подразумевало искреннюю преданность своей профессии, трудолюбие и творческий подход к преподаванию. В этом свете понимание учителями эпохи сталинизма своего предназначения
Однако из первых глав этой книги вытекает, что политика властей и действия конкретных учителей часто шли вразрез с этими теоретическими постулатами. Тем не менее такое определение профессионального облика учительства крайне важно для понимания развития школы и сталинизма в целом. Были высокие порывы, и была суровая действительность; такая дисгармония сродни противоречивому положению учителей в советской культуре 1930-х гг. Сравнение советских учителей с их коллегами из других стран и эпох позволяет найти сходства и различия как в повседневной жизни, так и работе. На следующих страницах мы детально рассмотрим эти вопросы, чтобы должным образом оценить учительство эпохи сталинизма.
«
Скромная, но героическая работа»: подвижничество
В 1931 г. опрос московских восьмиклассников показал, что становиться учителем не хочет никто. Одна школьница поделилась своими планами с родителями, но не нашла поддержки:
«Мечтаю работать педагогом где-нибудь далеко отсюда, в какой-нибудь сельской школе. Учить ребят, как нужно жить, работать вместе с ребятами организованно в колхозе. Рассказывать ребятам про СССР и другие государства, как живут у нас и как в других странах, помогать бедным ребятам, а также их семьям. Проводить с ними свободное время в читках, рассказах, играх, экскурсиях. Но у нас в Москве ни за что бы не согласилась быть педагогом. Был иногда разговор про педагога с родителями, но они не советовали».
Оценив мечты девочки как весьма наивные, организатор опроса тем не менее высказал претензии к родителям за то, что они мешают дочери найти любимую работу: «А какой ценный педагог вышел бы из этой девушки!». Однако взгляды этих родителей разделялись очень многими. Частенько школьники считали своих учителей неудачниками, говорили, что «работа педагога часто не ценится» и что «педагог у работников других профессий не считается, как говорится, за человека». Общее отношение выразил один из учеников: работу учителя уважаю, но сам учителем не стану ни за что{683}.
Через шесть лет, в 1937 г., опрос ста двадцати пяти пятиклассников в Москве и Саратове улучшения отношения к учительству не показал. Когда детей спрашивали, кем они хотят стать, только 10% выбирали профессию учителя, которая тем самым занимала 4-е место после инженеров (36%), летчиков (18%) и врачей (14%). Учителями дети хотели стать чаще, чем «просто хорошими коммунистами» (8%), прославленными рабочими (7%), парашютистами (3%), артистами (2%) или трактористами (2%){684}. В 1940 г. московская учительница Воейкова сообщала, что только 6 из 43 учеников хотят последовать ее примеру. Больше 30 намеревались стать летчиками, танкистами или военными, 5 надеялись стать врачами, одного вдохновляла должность директора завода и один планировал стать артистом{685}. Хотя результаты этих опросов заметно отличаются, они все же показывают, что школьники видели как недостатки профессии учителя, так и относительные преимущества других сфер деятельности.
Неоднозначные оценки профессии учителя получили подтверждение в 1935 г., когда Н. Колосецкий опубликовал прелюбопытный обмен письмами двух школьниц. Первая, Таня, рассказывала, как в ее десятый класс наведался методист роно и нахваливал работу учителя. После того как методист ушел, говорится в письме, среди учеников завязался спор, и большинство согласилось, что «хуже учительской профессии нет». В частности, один из школьников заявил, что в тесных и шумных классах быстро портится здоровье, хулиганы не дают ни минуты покоя, то и дело приезжают разные комиссии, зарплата невысокая, «все учителями недовольны и их часто ругают». Однако после этого впечатляющего негативного перечня Колосецкий приводит ответы Наташи, дочери учителя, по мнению которой ситуация далеко не безнадежная: атмосферу в классе можно улучшить и поддерживать порядок, тогда не будет угрозы здоровью, учителям то и дело повышают зарплату. Как считает Наташа, на вмешательство властей чаще всего сетуют те, кому просто не хватает умения и они нуждаются в помощи. Школьникам, которые чувствуют в себе необходимые способности и тянутся к преподаванию, не следует бояться трудностей на пути к этой самой почетной профессии. Приведя эти прямо противоположные точки зрения, Колосецкий рекомендует всячески прививать учащимся любовь и уважение к профессии учителя{686}.
Даже те, кто всерьез хотел стать учителем, видели, как много трудностей их ждет. Например, опрос слушателей педагогического училища показал, что многие из них не стремятся к работе в школе. Из 163 студентов московского педучилища только 4% очень хотели стать учителями, 46% лишь подумывали об этом, 20% пошли в училище под давлением внешних обстоятельств, таких как мобилизация комсомольской организации или острая нужда в стипендии, 10% надеялись с помощью училища найти себе какое-то другое занятие и 20% относились к преподаванию в школе равнодушно или отрицательно{687}. Другими словами, половина будущих педагогов попали в училище случайно и работать в школе не собирались.
В подготовленном через два года отчете о работе педагогического училища сказано: «Не секрет, что у части студентов нет большой любви к своей будущей профессии». А в другом сообщении с сожалением говорится, что многие поступившие в училище студенты «не проявляют особого внимания и интереса к педагогике»{688}. В опубликованном в 1940 г. обзоре отмечается лишь небольшое любопытство при общем пренебрежительном отношении к работе в школе. Из 120 принятых студентов половина говорила о «призвании» стать учителем, а около четверти признались, что оказались в этом училище лишь потому, как не поступили туда, куда хотели{689}.
Если обобщить все эти мнения, напрашивается вывод о сложном отношении к учителям в сталинистском обществе. Некоторые студенты всей душой стремились работать в школе. В обзоре 1933 г. приведена эмоциональная реплика одной студентки: «Я долго размышляла и теперь пришла к выводу, что работа учителя — лучше всех». В 1940 г. другая студентка сказала: «С самого детства мечтала стать учительницей школы», а еще одна заявила: «Поступила в педагогическое училище, потому что педагог, воспитывая других, сам учится и развивается». Студенты, выбравшие школу, чтобы работать с детьми, пользовались особой поддержкой родных и друзей. Однако студенты, выказывавшие слабый или никакого интереса к преподаванию, также помогают понять отношение к учителям в обществе. Одна студентка передумала быть учительницей, потому что это «слишком ответственная и требующая железных нервов работа». Других студентов, выбравших преподавательскую стезю, их друзья и родные уговаривали найти другую работу. Поступившая в 1932 г. в педагогическое училище студентка, по ее признанию, «не хотела становиться учительницей и не понимала той громадной роли педагога-воспитателя, какую он имеет в нашей стране, в стране строящегося социализма»{690}.
Судя по всему, отношение к профессии учителя было тесно связано с более важными вопросами статуса человека в обществе и его гражданской позиции. В 1933 г. один студент сказал: «Самые хорошие педагоги мне советовали, что эта работа очень интересная и что наша страна нуждается в таких кадрах». В 1935 г. студентка повторяла советскую официальную установку, заявляя, что главная цель советских учителей — «воспитывать молодое поколение в коммунистическом духе». В 1940 г. один студент сказал: «Люблю работать с детьми, и потом, быть преподавателем у нас почетное дело», а его сокурсница надеялась: «Буду учительницей, потому что хочу воспитывать советскую детвору». Согласно опросу 1933 г., на студентов, сознательно выбравших профессию учителя, в значительной степени повлиял их опыт работы с детьми и пример собственных учителей. В ходе опроса 1940 г. одна студентка рассказала: «Мне очень нравилось в школе, когда на все наши вопросы учителя отвечали очень обстоятельно. Я просто завидовала их знаниям, и сама теперь хочу быть таким учителем»{691}.