Удивительная жизнь Эрнесто Че
Шрифт:
Георг Фрейка помог Кристине выбраться из тупика. Он дал ей роль Ириды в шекспировской «Буре» и предложил стать его ассистенткой, захотел прочесть последнюю версию инсценировки «Федры», и на следующий же день Кристина была вознаграждена за долгие муки творчества. Режиссер заявил – совершенно искренне – что перевод просто потрясающий, и зачитал избранные места труппе, особо отметив, насколько точно передан ритм оригинального текста. Отмахнувшись от слов благодарности, Георг заключил: «Мы берем твою пьесу, „Федра“ будет нашей следующей постановкой».
Фрейка сумел договориться с дирекцией театра, отвечавшей за репертуарную политику и требовавшей, чтобы все тексты соответствовали строгим канонам социалистического реализма, служили делу воспитания масс и помогали народу строить новую экономику. Режиссер представил «Федру» как пьесу, выдержанную в марксистско-ленинским духе, показывающую, сколь губителен индивидуализм для коллективного сознания и действия, как он развращает нравы.
Георг не знал, как сказать Кристине, что она по возрасту не может играть Федру. Режиссер опасался вспышки гнева, но она не стала спорить, понимая, что он – увы – прав. Фрейка хотел поручить ей роль Исмены, они сошлись на Эноне, постановка имела триумфальный успех и прошла больше двухсот раз. Критики писали восторженные рецензии, а труппа, к огромной радости Кристины, отправилась на гастроли. Успех обескуражил ее – никто не заметил несовершенства адаптации (и «наглости» переводчика!), – но она не разуверилась в своих силах и взялась за «Беренику».
Однажды вечером она сидела, обложившись словарями, и вдруг заметила, что Хелена стоит у зеркала и расчесывает волосы, подражая ее собственным движениям. Кристину это взбесило, и она грубо вырвала щетку из рук Хелены, напугав девочку.
Сент-Этьен, 17 сентября 1956 года
Моя дорогая!
Должна сообщить тебе ужасную новость. Скоро будет месяц, как скончался Даниэль. Вообрази мое потрясение: он был крепким, здоровым, полным сил мужчиной и никогда не болел. Я старалась не надоедать ему разговорами о моих недомоганиях (ты ведь знаешь, как меня терзает артроз в бедре!), набиралась от него энергии и смирилась с мыслью, что уйду первой. Я едва не лишилась чувств, когда нашла Даниэля бездыханным в кабинете. Я до сих пор слышу его шаги в коридоре, надеюсь на чудо, жду, что он вот-вот появится, как всегда жизнерадостный и решительный. Огромный дом пуст, в нем царит кладбищенская тишина. Я осталась совсем одна и с нетерпением жду встречи с Даниэлем на небесах.
Я вспоминаю благословенные дни, когда вы с Хеленой жили у нас, и никогда не сумею отблагодарить тебя за доставленную радость. Ты не представляешь, какое облегчение я испытывала, видя, что вы с Даниэлем помирились после всех этих потерянных лет и каждый заново открывает для себя другого. Как замечательно Даниэль играл с Хеленой в лошадки, как весело смеялся… Он мечтал увидеть Мартина, и я очень горюю, что этого не случилось. Твой сын очень красивый мальчуган, я так хочу обнять его, прижать к сердцу! Прости, дорогая, я больше не стану докучать тебе жалобами, тем более что и Даниэль очень этого не любил.
Доктор Шаррон считает, что я должна прооперироваться у парижского хирурга. Он говорит, это пустяковое вмешательство, но я никак не могу решиться, хотя боль меня практически обездвижила. Иногда я выхожу в свой сад, но по большей части сижу дома, не в силах справиться с усталостью. Предпочитаю собственную гостиную инвалидному креслу…
Я смотрю на фотографии, и мне кажется, что вы рядом.
Пиши мне, милая, я хочу все знать о тебе и детях. Нежно вас всех целую и заранее благодарю за то, что «выслушала» мои излияния.
Твоя любящая мать Мадлен
Письмо пришло в тот момент, когда Кристина ничего не играла. В начале декабря должны были начаться репетиции «Кавказского мелового круга» Брехта, и она колебалась, стоит ли ехать во Францию, считая, что матери просто понадобилась сиделка. Кристину злили ее жалобы и скрытые упреки, но пять минут спустя она уже корила себя за неблагодарность. Йозеф уговаривал жену отправиться на несколько недель в Сент-Этьен, взяв с собой Мартина, но не Хелену, чтобы девочка не пропускала школу. Тереза пообещала подруге, что позаботится о ее муже и дочери.
Через две недели Кристина получила визу. Йозеф и Тереза проводили ее на Центральный вокзал, они попрощались на платформе и долго махали вслед поезду.
Йозеф и Хелена больше никогда не видели Кристину и Мартина. Она не вернулась.
В понедельник 26 ноября 1956 года Кристина и Мартин не вышли из вагона парижского поезда. Хелена очень соскучилась по матери и брату, и Йозеф поспешил успокоить дочь: «Не волнуйся, родная, они просто опоздали к отправлению». Он не мог избавиться от смутной тревоги и решил связаться с Мадлен, но позвонить за границу с частного номера было невозможно. Наутро он побежал на Главпочтамт, два часа ждал вызова, а потом телефонистка сообщила, что запрашиваемый номер больше не принадлежит данному абоненту. Йозеф не нашел фамилии матери Кристины в телефонном справочнике департамента Луара.
Что произошло – несчастный случай, забастовка, возникло какое-то неожиданное препятствие? неужели заболел Мартин или Мадлен все-таки легла на операцию?.. Если бы у Кристины возникли проблемы, она связалась бы с Йозефом, но телефон молчал. Он терзался вопросами, когда бесцельно бродил по улицам или сидел на заседании в Национальном собрании, терзался по ночам, просыпаясь каждые пять минут. Навязчивые мысли не оставляли его ни на мгновение, где бы он ни находился.
Отсутствие Кристины было невыносимым.
Он помнил, как ее ужаснуло жестокое подавление Будапештского восстания. Газеты и радио поддержали официальную линию партии и правительства и советское вмешательство в венгерские события. Окружающие избегали разговоров о случившемся, все делали вид, что их это не касается, но Йозеф знал, какой отклик получила кровавая бойня в западных странах. Неужели именно это повлияло на решение Кристины не возвращаться? Моментами он был почти уверен в правильности своей догадки, но потом начинал думать, что все намного сложнее. Йозеф добился приема в Министерстве иностранных дел, его принял заместитель директора департамента и пообещал связаться с посольством в Париже – только дипломаты могли заняться этим делом.
Больше всего Йозефа удивила реакция Хелены – девочка не задала ни одного вопроса о матери. Она слушала рассуждения Йозефа, видела, как каменеет его лицо, терпела молчание за столом, когда он смотрел в пустоту и забывал о еде. Хелену не пугало, что отец улыбается через силу и гладит ее по голове как маленькую. Она брала Йозефа за руку, прижимала ее к своему сердцу и говорила:
– Не беспокойся, я здесь, все будет хорошо.
Он понимал, что им может заинтересоваться госбезопасность, и продумал ответы на вопросы: жена обманула его доверие, он жертва, а не враг государства. Разве может отец отказаться от своего сына? Он не совершил ни одной ошибки или правонарушения, его преданность народу и стране обязательно примут во внимание…