Укради у мертвого смерть

Скворцов Валериан

Рыбы ускоряли круговые движения, прижимая плавни­ки. Сладковатый запашок тянул из толпы — кто-то курил набитую марихуаной сигарету.

Лейтенант Рикки Пхромчана, одетый в плотные армей­ские брюки и застиранную тенниску, под которой на шнуре висел «кольт-45», не всматривался кто именно злоупотреб­ляет «травкой». Когда тебе за пятьдесят, наивной представ­ляется погоня по мелочам. И в армии, где служил в разведы­вательном взводе, и теперь в полиции Рикки являлся, как говорят, человеком первой линии. То есть тем, кому больше всего достается из того, о чем взахлеб пишут газеты. Служа­кой ценимым, но отнюдь не приближенным начальством. На войне это значило попадать в отдельные разведыватель­ные дозоры, а на страже порядка в городе — получать назна­чения

в ночные обходы притонов. То есть напрямую ладить с противником и уголовным отребьем, хотя это и не одно и то же, потому что последнее вдвое отвратительней. Удел лю­дей первой линии — первыми встречать пули и последними прибавку к жалованью. Смертельные исходы в полиции, правда, случались реже, чем в армии. Но, как и на войне, они случались, если лезть на рожон по пустякам...

Головы грудились, и некоторым приходилось тянуть шеи и косить глазами, чтобы не упустить ни мига поединка Бе­шеного Воителя и Синего Дракона. Стояла напряженная ти­шина, словно сшибаться насмерть предстояло людям.

Противники броском атаковали одновременно, и удар получился встречным. Сцепившиеся рыбки, крутились вол­чком, взбаламучивая сотни пузырьков. Начались крики, причитания, молитвы. Пьяный в толпе заорал «Ура!», словно шел в атаку. Битва длилась четыре секунды, не больше. Рыб­ки разошлись... Вода окрашивалась в розоватый цвет. Со спины Бешеного Воителя растрепывалось светло-коричне­вое перышко. Оно багровело. И вдруг словно взорвалось. Круживший Синий Дракон, на мгновение придержав скоро­сть, ринулся в кровавое облако. Медленно раскачиваясь, брюшком вверх Бешеный Воитель всплывал из этого облака на поверхность. Краски чешуек погасли.

Хозяин воителя, старичок с ритуальной татуировкой на морщинистой шее, раздавал мятые банкноты ставившим на Синего Дракона. Бормотал:

— Он выиграл семь боев, выстоял против Золотого Кня­зя, привезенного в Бангкок специально из Удомтхани, пото­му что не находилось в Бангкоке равных. Теперь и Бешеному Воителю пришел конец. Он добыл мне двадцать тысяч батов! Я заказываю рыбке кремацию...

Владелец аквариума и Синего Дракона комками совал деньги в панаму с французским флагом и контуром Корсики на тулье. Черная рубашка взмокла на спине и груди. Он включил электрический фильтр. Вода постепенно снова приобретала жемчужный оттенок.

— Первый бой, его первый бой, — бормотал так же тихо, как и хозяин соперника.

— Эй! — крикнули из толпы. — Убирайся до следующего воскресенья! Дракон устал!

«Уже воскресенье, — подумал лейтенант Рикки Пхромчана. — Видел же я его — уверен, что именно его — в субботу утром, вчера, когда вез длинного фаранга».

Гангстер, дерзко забравший наличность из магазина Лю Элвина в пятницу вечером, представлял собой как преступ­ник нечто непривычное. Зная, что его след взят на квартире, где он обретался у ничего не подозревавшего брата, бандит, будто искушая судьбу, на следующий день появляется на людной Чароен Крунг-роуд, где осведомители на каждом шагу и где находится ограбленное им заведение Лю Элвина. Либо ворюге нужно что-то доделать, либо он дилетант-везунчик, либо — и это скорее всего — кого-то выслеживает...

Третий час Рикки прочесывал заполненные воскресным праздношатающимся и торгующим людом улицу за улицей, прилегающие к набережной Чаопрайя. Помощник, сержант Чудоч Уттамо, прикрываясь лотком с сигаретами, держал под наблюдением стоянки такси и моторикш. Парень, прав­да, с некоторых пор иногда впадал в рассеянность. Воспылал к заявительнице, месяц назад подавшей заявление об исчез­новении брата. Девушка интересная, достойная, сразу видно, но ведь без денег... Дело, которое она возбудила, вне сомне­ния, безнадежное, а Чудоч корпит над запросами, прихва­тывает внеслужебное время. А данных-то — одна кассета с десятиминутным рассказом несчастного, каких тысячи.

Рикки, пользуясь допуском к картотеке, заглянул для очистки совести в раздел организаций, вербующих рабочую силу для использования за границей. Брат этой Типпарат Кантамала, Самсук Кантамала клюнул на наживку «Малтинэшнл рекрутмент груп» из Саудовской Аравии. И пропал на полгода. Месяц с небольшим назад пришла бандероль без обратного адреса. В ней и находилась пленка.

— Все шло нормально, — звучало из магнитофона. — Фирма предложила водить грузовик. Однако срок моего во­дительского удостоверения истек через два месяца, а продле­вать его отказались. Тут это стоит для иностранца ощутимых денег. Перевели в разнорабочие, платили в два раза меньше. Я уволился и в результате потерял, оказывается, право на обратный билет. Так вроде бы сказано в контракте. С по­мощью земляков добрался автобусом до Бахрейна. Работал по двенадцать часов в пятидесятиградусную жару. Строили военные объекты. Ночевали в бараке. Не платили ни цента три месяца. Пожаловался — избили... Говорят: ты без конт­ракта...

На том пленка и замолкала. Кто ее переслал? Где искать человека, наверняка поплатившегося за свою строптивость?

Типпарат Кантамала, конечно, мужественная девушка. Прилично зарабатывает в пошивочной мастерской, обслу­живающей аристократок. Один фасон вызвал интерес при дворе. Но чтобы открыть собственное дело, откупиться от нынешнего хозяина, красавице необходим муж посостоятельнее Чудоча. Или влиятельный друг. Рикки Пхромчана так и сказал сержанту, побывав на свадьбе, где вступали в брак, с одной стороны, большие деньги, а с другой — высокая должность отцов.

Под торжества отвели представительскую виллу минист­ра по делам ветеранов. Министр предоставил ее брату, кото­рый женил сына. Брат имел чин полковника полиции. Под его командованием Рикки воевал в Южном Вьетнаме. Сер­жант Пхромчана достаточно ловко водил разведывательные дозоры, чтобы не натыкаться на партизан, наладил «друже­ские» связи с местным населением, в результате чего тог­дашний капитан, будущий полицейский полковник, коман­дир роты рейнджеров, почти не имел боевых стычек, а значит, почти не имел и потерь. В тайской армии это счита­ется лучшим показателем. Не стоило соваться под огонь ради разглагольствований американских и собственных спецов по психологической войне, как делали южнокорейцы, дочиста обиравшие деревни, а потом сидевшие на сухомятке из консервов, огородившись минными полями и колючей проволокой. Сержант Рикки Пхромчана сквозь пальцы смотрел на торговлишку своих солдат с населением, да и сам неплохо подрабатывал на комиссионных за товары, которые капитан через него переправлял лавочникам-хуацяо в глу­хих вьетнамских деревушках... Денежная молодость! Моне­ты давались за риск, которого удавалось избегать. Давались легко и тратились так же... А теперь, когда он в годах и нужно тянуть семью, откладывать на старость, приходится в выход­ные водить такси...

Полковник удостоил Рикки в тот свадебный вечер личной беседой на веранде. Гости уже развеселились — шум, танцы, западная музыка, дорогие напитки, вдоволь деликатесов. Начальник курил бирманскую сигару «чаруту», крутил в ру­ках из любопытства стек, полученный его братом-минист­ром в Англии после завершения служебной стажировки в военном колледже. В кабинете полковника в управлении на проспекте Рамы Пятого бумаги на столе, чтобы не разлета­лись под феном, придавливались никелированным стволом автомата-пистолета, с одного конца которого торчала припа­янная серебряная гильза, а с другого — такая же пуля.

— Мы живем в жаркой стране, в жаркую эпоху, — говорил полковник. — Среди разгоряченных людей, в жаркой поли­тической и денежной обстановке. А хочется свежести... Вот уже несколько лет, как я холоден внутри. Я даже не употреб­ляю спиртных напитков. Я — спокоен.

Он встал и двинул стулом собак, сцепившихся из-за кус­ка.

— Я спокоен, потому что обрел прохладу, которую дают большие деньги. Сын женится на дочери китайца и тайки. Мои дети заживут в достатке. Тесть — крупная фигура в торговом и кредитном мире. Предлагает компаньонство... Мне кажется, главным в жизни является не карьера. Все-та­ки не карьера... Многое ли дали нам боевые заслуги, старый товарищ? Главное — деньги.