Укради у мертвого смерть

Скворцов Валериан

Манеру орать, уткнувшись нос в нос, обдавая дыханием человека, Бруно перенял у негра-сержанта. Действовало без­отказно.

— Твоя работа — записка Клео Сурапато от «Бамбуковых братьев»? Папашу вспомнил, капитана Сы... А я тебе напом­ню, как ты начинал упаковщиком у Нго в Сайгоне и, скажи тогда ему Клео полслова, околел бы в запаянной бензиновой бочке... Вздумалось стать капитаном? Меня разорить, Клео обобрать?

Бруно резко поднял руку с зажатым галстуком над голо­вой маклера, крутанул китайца вокруг оси на получившейся удавке.

— Где твоя машина, бандит?

Фэнь

вяло махнул в сторону кремовой «БМВ» последней модели.

«Черт их знает, — подумал Бруно, — может, действитель­но доносы на Крота справедливы. Жоффруа ведь совсем за­путался в его паутине, отделение в Бангкоке отбилось от рук... Откуда у маклера такой автомобиль?»

В пролете пешеходной лестницы между этажами стоянки появился охранник. Он потеребил малиновый аксельбант, наблюдая, как Бруно тащит за галстук Послеполуденного Фэня. Фэнь не кричал, не звал на помощь, значит, не его, охранника, было это дело.

С брючного ремня маклера Бруно снял связку ключей. Автомобильный оказался насажен на позолоченную пла­стинку с именными иероглифами. Открыв левую дверцу «БМВ», Бруно притопил стекло, впихнул в образовавшуюся щель голову китайца и, подняв стекло, сдавил ему шею. За­пястья захлестнул на спине наручниками.

Со стороны доков «Кеппел» гудели мощные удары паро­вого молота.

Бруно отошел к бордюру стоянки. Причалы и склады, плавучие доки внизу застилало марево. Он пытался опреде­лить, как долго будет громыхать молот, вгонявший громад­ную сваю, державшуюся в море на растяжках двух буксиров.

Ничего не решив, обернулся.

С налившимся кровью лицом Фэнь поднимался на цы­почках, чтобы не задохнуться. Рубашка вылезла из-под брюк и пиджака.

И тут удары в доке прекратились.

Бруно обошел «БМВ», сел в машину, завел мотор и дви­нулся на первой скорости к бордюру. Фэнь хрипел, текли слезы, но его не волокло, китаец поспевал перебирать нога­ми. Бруно притормозил. Набрал на радиотелефоне через ин­декс международной связи бангкокский номер Крота в отде­лении своего «Индо-Австралийского банка».

Крот, сняв трубку, молчал. Бруно разъединился.

Молот на «Кеппеле» по-прежнему молчал. Бруно сдавил пальцами челюсть Послеполуденного Фэня. Кляп вывалил­ся. Слюна тянулась с губ.

— Вот что, Фэнь... Если желание сделаться богатым и уме­реть в глубокой старости тебе не изменило, ты сделаешь все, чтобы Крот вылетел в Сингапур из Бангкока сегодняшним девятичасовым рейсом тайской авиакомпании. Если нет, то — нет... Ты хорошо понял английский язык, Послеполу­денный Фэнь?

Маклер хватал ртом воздух. Дав ему отдышаться, Бруно снова набрал номер Крота. Подставил трубку к лицу Фэня. Кивнул.

— Хозяин, здесь Крот-младший, — сказал Фэнь. — Зво­ню из машины... Не соединилось в первый раз, верно... Это я, хозяин... Француз заглотнул «Нуган Ханг бэнк», хозяин. Ухо­дит снова крупная сумма через Триест. Джефри Пиватски только что случайно обнаружил этот путь. Ни он, ни старый дурак Клео даже не подозревали о нем. Американец... Как какой американец? Да Джефри Пиватски, хозяин... Этот больше не верит никому. Ни Клео, ни французу. Хочет гово­рить лично с тобой. Откуда знаю? Я перехватил его, когда он направлялся к Клео за объяснениями... Теперь говорит, что пойдет к французу, то есть Лябасти напрямик, если не уви­дится с вами и не получит объяснений. Клео-то сам в дураках и ничего не знает... Американец согласился ждать до полуно­чи и хочет говорить только с вами... Мне выезжать в Чанги встречать вас с девятичасовым из Бангкока?

Бруно ощутил страх.

Электронный пес Джефри Пиватски ущупал-таки его об­ходной путь присвоения денег «Нуган Ханг бэнк»... Вот что означали слова о недобрых новостях, привезенных из Евро­пы! А Бруно-то полагал, что они относятся к неудачному выбору Джефри компьютерной системы Эс-ди-ай.

Одна ночь, всего одна, и наутро Бруно Лябасти не про­снулся бы, оберегай его хоть десяток профи из «Деловых советов и защиты». Несколько слов Джефри — и Клео бы нанес удар, и Крот, и другие... Нуган Ханг, зацепившийся с Джефри языком в аэропорту Чанги, явно все выболтал. Ка­кая неосторожность! Не настоял вчера на встрече с Джефри!

— Хорошо, хозяин, я вас встречу... Да, Клео блокирует француза до полуночи, я побеспокоюсь об этом... Нет, Клео не сообщу. Наилучшие пожелания...

Бруно выключил радиотелефон. Открыл, потянув рыча­жок, багажник. Обошел «БМВ» и высвободил голову После­полуденного Фэня. Приподнял тщедушного маклера, сунул в багажник, который крепко прихлопнул.

Бруно развернулся, нацелил капот на бордюр. Вытянул подсос, чтобы прибавить мотору оборотов, включил ско­рость и выскочил из рванувшейся машины. «БМВ», кроша бетон и разрывая сетку металлической арматуры, зависла, обнажив густо-черное лоснившееся брюхо... Фэнь любил ав­томобиль и тщательно покрыл днище антикоррозийной ре­зиной.

Грохот свалившейся «с неба» машины, крики и гудки автомобилей отсекли сдвинувшиеся двери лифта, из которо­го Бруно вышел на четвертом этаже, где оставил «ситроен». Внизу выла полицейская сирена.

Начальный ход, за выполнение которого нес ответствен­ность он, сделан.

Пожалеет ли какая душа о Послеполуденном Фэне? Говорили, будто он ссужает китайские землячества под большие проценты в канун лунного Нового года, который полагается встречать без долгов. Чудовищная логика. Не отдать сво­им — грешно, а переплачивать ростовщику — нет. Впрочем, ростовщиков ненавидят всюду...

Фэнь приглашал Бруно на вечеринку по поводу новоселья в свой новый коттедж. Чертежи строения готовил дешевый архитектор из Бангкока. Результат его стараний ужасал. Две цивилизации пришли в столкновение. Над классическими колоннами поднималась прогибающаяся черепичная кры­ша с расцвеченным драконом на коньке... Проходимец ску­пал тайваньские деньги в то время, как все гонялись за аме­риканскими долларами. А когда коммунисты развернули наступление на Сайгон в 1975-м, началась паническая скуп­ка тайваньских юаней, тут-то и вынырнул Послеполуден­ный Фэнь, диктовавший отчаявшимся клиентам собствен­ные цены. После полудня накануне краха, отчего и заполучил прозвище... Брал исключительно золото, и как переправлял через вьетнамскую границу, останется теперь тайной навсег­да...