Улей
Шрифт:
Тут она не допускает ошибок. Наверняка, это слово висит у нее в «автосохраненке».
Аномальная: Я не то писала.
Джокер: Понял тебя. Жди.
Она отправляет ему смайлик — поцелуй.
«Бл*дь…»
Девятнадцать минут спустя, находит Исаеву у барной стойки в окружении стайки полупьяных людей и шеренги пустых шотов [32] .
Короткое красное платье, второй кожей по плавным
32
Шоты — слоистые коктейли, которые имеют красивый и необычный вид благодаря разным по плотности и густоте напиткам. Подаются в небольших рюмках (от 40 до 60 мл). Чаще всего «дорожкой» из шести рюмок. Могут быть разного цвета и вкуса. Шот — это сокращенное название, производное от shot drinks ("стреляющие напитки"). Иначе говоря, это алкогольный коктейль в небольшом количестве, который выпивается одним глотком.
«Ну, отлично…»
По крайней мере, она способна стоять на ногах.
— Адам, — и, похоже, рада его видеть.
«А это уже странно…»
Пока Ева старается впихнуть ему стопку с темно-зеленой жидкостью, Адам пытается разгадать мотивы ее подозрительной благожелательности.
— Давай, Титов. За свободу! И мир во всем мире!
Когда он так и не принимает шот, Ева фыркает, выпячивая свои соблазнительные губки, и одним глотком ловко приходует отвергнутый напиток. А после, вытягивая свободную руку вверх, скандирует троекратное «ура».
«Да что с тобой не так, Исаева?»
Адам уверен, что со времени ее возвращения домой у Евы не случилось ничего, что хотя бы отдаленно можно посчитать поводом для радости. Тогда какого черта она напивается и веселится?
И что ей нужно от него?
— Ева, — терпеливо произносит Адам, забирая из ее рук пустую стопку и не позволяя взять следующую. — Пойдем, детка. Нам пора.
К его тайному изумлению, она соглашается. Смотрит на Титова, как на Бога. Без вопросов вкладывает руку в его ладонь и позволяет себя увести.
Ева не говорит, куда ее везти. А он сам не знает, что именно она от него ожидает. Повинуясь какому-то внутреннему порыву, привозит девушку к морю. В эту пору года здесь холодно и шумно. И, вместе с тем, очень спокойно.
Неуклюже выбираясь из салона, Исаева, пошатываясь, бредет непосредственно к пенящейся кромке воды. Обхватывая себя руками, подставляет ветру лицо. Позволяет ему еще больше путать волосы и придавать щекам яркий румянец, пересушивать чувствительные губы и хлестать стужей открытую шею.
— Как же хорошо, — выдыхает она, слегка приподнимая плечи.
Второй раз за время их знакомства Ева кажется Титову очень юной. Не испорченной интриганкой. Не расчетливой стервой. Не заносчивой сучкой.
Человеком, который отчаянно борется за свою жизнь.
Девушкой.
Измученной,
«И красивой, чтоб ее…»
Она улыбается. Не ему, конечно. Морю.
И это, кажется, хорошо.
Ее глаза излучают ровный спокойный свет. Никаких бушующих искр и гнева. Никакого коварства и сарказма. Ничего такого в ней сейчас попросту нет.
«Только не забывай о том, как хорошо она умеет лицедействовать».
— Еще бы крепкого сладкого кофе. И было бы идеально. Титов, — даже его фамилию произносит как-то иначе.
Не так резко и снисходительно, как обычно.
С мягкой растяжкой, словно бы не желая ставить точку.
— Пару дней назад ты собиралась меня убить. Что изменилось? — напряженно щурясь, прямо спрашивает Адам.
Как ненавистник любой формы неопределенности, не может игнорировать произошедшие изменения.
Повернув к нему голову, Ева с тем же спокойствием заглядывает ему в глаза.
— Ничего, — отвечает она тихо.
— Тогда, почему ты такая странная?
— Не называй меня странной, — вяло требует девушка. — Ты же не рассчитывал, что я плююсь ядом двадцать четыре часа в сутки?
Вскидывает бровь.
— Рассчитывал.
— Напрасно. Чаще всего мне для этого нужен допинг.
— Так ты в поисках стимула? Так, посмотрим, что можно сделать…
— Я бы сказала, в поисках вдохновения.
— Значит, я вдохновляю тебя, Эва? — ухмыляется Адам.
Тут Исаева, невзирая на едкий сарказм Титова, не собирается врать.
— Очень сильно, — отвечает она и забавно морщится. — Прошу тебя, сотри эту самодовольную ухмылку со своего лица. Сам понимаешь, ничего положительного в этом нет.
— Как знать, Эва… Как знать, — сосредотачивая на девушке взгляд, медленно моргает. — Ладно, не злись, — и зачем-то уточняет. — Сегодня не злись.
Она опускает голову и протяжно вздыхает.
— Ты чем-то расстроена?
Ева до белизны прикусывает нижнюю губу, и руки Титова сами собой сжимаются в кулаки.
— Нет, не расстроена. Просто пьяная, — отвечает девушка с легкой дрожью.
Все еще не поднимая на него глаза, рассеянно наблюдает за тем, как морская вода набегает на носки дорогущих итальянских сапог.
На самом деле, Ева трезвеет и сожалеет, что это происходит слишком быстро. Она спорит со своим вспыльчивым эгоистичным «я» и удерживает внутри себя гнев. Уговаривает себя действовать обдуманно.
По неопределенным причинам, с Титовым ей не нужны никакие посторонние усилители эмоций. Так много чувствует! Так много — через край. Ненавидит его сильнее, чем могла бы себе представить. Бесится. Нервничает. Наслаждается. Раздражается. И в то же время расслабляется. Ко всему прочему, не может не чувствовать к Адаму какое-то нездоровое уважение. За тот наркоз-забвение, который лишь он способен ей ввести.
— Значит, есть шанс, что завтра мы проснемся в одной кровати?
Ева резко поднимает глаза и впивается в Титова взглядом.