Улица Пратер
Шрифт:
Трудно быть единственным мужчиной в семье. Отец умер в войну. Хенни уже двадцать, Аги — восемнадцать, мне — семнадцать. Но вместо того чтобы боготворить меня, единственного в доме мужчину, сестрицы то и дело давали мне понять, что я просто дурак. Потому что я два года просидел в одном классе! Иногда мама заступалась за меня и объясняла, что в детстве я перенес менингит, оттого я такой медлительный и замкнутый. Но это со временем пройдет, а вернее — уже прошло. Только впустую все это мама объясняла моим очень уж умным и самоуверенным сестрицам. Агнеш в следующем году получала аттестат, Хенни — уже студентка, будущий филолог.
Вот так и обстояли дела с нашими мечтами и желаниями в ту дивную, солнечную осень. Погода стояла замечательная, еще вовсю припекало солнце, и я был счастлив, когда в памятный день двадцать третьего октября меня послали в «местную командировку». На заводской склад, за одной деталью. Дело в том, что в нашем небольшом цеху, изготавливали пробные отливки. Я сделал все дела, на обратном пути купил себе булочку, брынзы и на какой-то площади присел в кафе закусить. Вот когда Денеш, тоже ученик дяди Шандора, позавидовал бы, увидев меня здесь. Он частенько ворчит, что меня старик балует, а его, наоборот, недолюбливает. Но это все вранье. Дядя Шандор ко всем одинаков, он ото всех требует честной работы. Просто когда надо кого-то послать, посылают меня, как самого молодого. Иногда это даже хорошо, что ты самый молодой.
Сижу я на площади, ем брынзу с булкой, греюсь на солнышке, и так мне хорошо. Ладно, говорю я себе, не я буду Андриш Йовольт, если я сегодня не обыграю дядю Шандора. Я вчера чуть было не победил. А сегодня я обязательно уложу его на обе лопатки. И тогда откроется передо мной путь к серьезным шахматным матчам и большим победам! Обыграть старика — дело нелегкое. Потому победа над ним много значит.
Сейчас мне, конечно, смешны мои великие планы о крупных шахматных матчах. Но тогда я только об этом и мечтал.
Сижу я и вдруг с удивлением замечаю: площадь народом наполняется. Возбужденные парни и девчонки бегут по Большому Кольцевому проспекту, и то там, то сям собираются кучки людей, читают какие-то листовки. Я, наверное, тоже прочитал бы одну, да уж больно велика собралась передо мной толпа. Тут я вспомнил, что еще утром наш Бенкё каждому на ухо шептал: демонстрация состоится днем. Да только не такая, как обычно. Денеш сразу головой закивал: придем, мол. Ну, Денеш, он на все согласен, только бы не работать. Потому он и в свои восемнадцать все никак не получит разряда даже для работы подручным. А по мне, скучное занятие. Мне бы лучше в шахматы с ним сыграть. Так что я не очень обращал внимание на происходящее. Сижу на солнышке, брынзу ем.
Ну, о том, что шахматный матч у нас в тот день не состоялся, и говорить нечего. Вернулся я на завод, там тоже шушукаются. Но старик ни одного из нас не отпустил. До тех пор, пока мы детали до конца не доделали. Мы тогда новые роликовые транспортеры собирали. На Бенкё, когда тот принялся нас торопить, он так глянул, что Бенкё сразу не по себе стало. Но зато как только мы последний вал отшлифовали, Бенкё первым помчался в душевую, а за ним следом, будто бычки на веревочке, Денеш и верзила Балигач. Меня они тоже с собой взяли, но я нарочно застрял в раздевалке. Я хотел уйти последним, вместе с дядей Шандором. Он же, пока мы все
Я-то его молчание и серьезный вид по-своему понимал. Все же несколько слов он сказал на прощание:
— Знаю, парень, отца у тебя нет. Так что ты давай сам за собой следи. Не впутайся, гляди, в какую-нибудь историю! — и ушел.
А я остался со своими рухнувшими надеждами. На первый успех рассчитывал — пришлось отложить. И не на день, не на два, а на неопределенное время.
Вышел я за проходную и сразу же угодил в людской водоворот.
2
После работы побродил по улицам. Домой добрался только поздно вечером. В демонстрации я не участвовал, плыл просто так вместе с толпой, по течению. А потом вообще остановились все трамваи, все автобусы. Домой пришлось пешком добираться. Часов в девять только заявился. Смотрю: мать у стола на кухне сидит, плачет.
Мама у нас тихая, забитая, тоненькая, как тростинка. А плакать начнет — у меня сердце разрывается. Обнял я ее, глажу по голове. А она подняла на меня глаза, полные отчаяния, и пуще прежнего в слезы.
— На улице бог знает что творится. Люди по углам всякое шепчут. Я сегодня с работы рано ушла. Голова разболелась. А вы все где-то слоняетесь. Ни Хенни, ни Агнешки нет до сих пор. А больше всего я за тебя волновалась. Ты-то ведь у меня всегда с работы вовремя приходишь!
— Сейчас и они вернутся, — принялся успокаивать я ее. — Транспорт весь не работает, вот они и опаздывают. Не переживай!
Но мама, видно, так переволновалась, что даже ужин забыла приготовить. Я себе хороший ломоть хлеба отрезал и смальцем его потолще намазал. Тут к нам заглянула соседка, тетя Паткаи. Тоже в слезах: мужа ее до сих пор все нет с работы. Теперь они вдвоем с матерью принялись у меня допытываться: что да как там, на улице? А я так устал, что и говорить не было сил.
Тут кто-то в дверь позвонил. Мы все выскочили: думали, сестры пришли. Но оказывается, это Тушек. Старый холостяк, другой наш сосед по лестнице. Он к нам частенько захаживает, беседы по целым вечерам с матерью ведет. А если точнее: он говорит и говорит, а мать сидит, слушает его.
Тушек заметил, видно, огорчение у нас на лицах и даже не присел. А тетушка Паткаи снова принялась меня мучить: расскажи да расскажи, что там, на улице, творится. Неохота мне было, но что делать?
— Студенты вели себя прилично. Шли честь честью. А потом вдруг началась кутерьма. Слишком много народу собралось, все кричат, ничего не разберешь. У здания парламента Имре Надь хотел было речь сказать, но все ему мешали, орали, выкрикивали. А потом уличные фонари отключили. Темно стало на площади…
Мама была настолько озабочена отсутствием девчонок, что толком и не слушала, о чем там болтал сосед. Я попытался успокоить маму:
— Мама, давай я схожу поищу сестер? Я примерно представляю, куда они могли пойти. Наверное, к Дому радио. Многие шли туда. А может, в городской парк направились.
— Ты сиди, — испуганно замахала на меня руками мама. — Не хватало, чтобы еще ты потерялся. Нет, нет, сиди со мной!
Позднее мы пошли к Бергерам, у которых был самый лучший в доме радиоприемник: может, что узнаем поточнее?