Ультиматум Борна
Шрифт:
– Я маньяк, – заявил он, с ударением произнося каждое слово. – Признан сумасшедшим и сам подпишу все бумаги с подтверждением диагноза.
– Вы в безопасности, а это самое главное, док, – сказал Холланд.
– Рад видеть тебя, Сумасшедший Мо, – добавил Конклин.
– Да вы хоть представляете, что я сделал?.. Я специально направил машину в дерево, находясь в ней! Потом, когда я пешком прошел как минимум половину расстояния до Бронкса, меня подвезла самая безумная в мире особа, у которой в голове еще меньше винтиков, чем у меня. У нее воспаленное либидо, и она на всех парах убегала от своего мужа-дальнобойщика –
– Что это? – спросил удивленный Алекс.
– Я ограбил банк и решил стать профессиональным водителем!.. А ты как думаешь? Я забрал это у того человека, который меня охранял. Вертолетчикам я как мог объяснил, где произошла авария. Они полетели искать его. Найдут. Он не сможет никуда уйти.
Питер Холланд взял телефон и нажал три клавиши. Менее чем через две секунды он начал говорить:
– Передайте в службу экстренной медпомощи Арлингтона, борту пятьдесят семь. Человек, которого они заберут, должен быть тут же доставлен в Лэнгли. В госпиталь. И держите меня в курсе происходящего… Простите, доктор. Продолжайте.
– Продолжать? А что еще сказать? Меня похитили, держали на какой-то ферме и вкололи столько этаминала натрия, если не ошибаюсь, что его вполне хватило, чтобы сделать меня… жителем Луны, в чем меня недавно обвиняла мадам Сцилла Харибдовна.
– Что вы такое несете? – подозрительно спросил Холланд.
– Ничего, господин адмирал, или господин директор, или…
– Просто Питер, Мо, – перебил Холланд. – Но я вас не понимаю.
– А тут, кроме фактов, и понимать нечего. Мои литературные аллюзии – это всего лишь навязчивые попытки продемонстрировать несуществующую эрудицию. Проще говоря, это называется посттравматическим шоком.
– А, конечно, теперь все ясно.
Панов обернулся к директору Центрального разведывательного управления с нервной улыбкой.
– Прошу простить меня, Питер. Я все еще не в себе. Этот последний день не совсем соответствовал моему обычному жизненному укладу.
– Он не соответствовал ничьему укладу, – запротестовал Холланд. – Мне тоже не раз крепко доставалось, но ничего подобного со мной не происходило, мозги мне ни разу не промывали. Не вышло.
– Не торопись, Мо, – добавил Конклин. – Не надо себя насиловать; тебе и так пришлось несладко. Если хочешь, мы отложим брифинг на пару часов, чтобы ты отдохнул и пришел в себя.
– Не говори глупостей, Алекс! – резко ответил психиатр. – Уже второй раз из-за меня жизнь Дэвида оказалась в опасности. Сознание этого куда хуже любого наказания. Нельзя терять ни минуты… Забудьте про Лэнгли, Питер. Везите меня в одну из своих клиник. Я хочу, чтобы меня обработали, и в сознательном или бессознательном состоянии я выдам все, что смогу вспомнить. И давайте быстрее. Я скажу врачам, что нужно делать.
– Вы шутите, – произнес Холланд, глядя на Панова.
– Какие тут могут быть шутки. Вы оба должны хотя бы представлять, что известно мне – на сознательном и подсознательном уровне. Вы это понимаете?
Начальник опять взялся за телефон и нажал одну клавишу. На переднем сиденье, за стеклянной перегородкой, водитель взял телефонную трубку, вмонтированную в соседнее сиденье.
– Планы меняются, – сказал Холланд. – Едем в Стерилизатор Пять.
Лимузин сбавил ход и на следующем перекрестке повернул направо, в сторону холмов и зеленых
– Дэ-це-эр и компания, – сказал водитель охраннику в форме частной охранной конторы, которая на самом деле была одним из отделов ЦРУ. Лимузин поехал по длинной, обсаженной деревьями подъездной аллее.
– Спасибо, – произнес Мо, открывая глаза и мигая. – Как вы уже, наверное, догадались, я пытаюсь очистить голову и понизить давление.
– Вы не должны этого делать, – настаивал Холланд.
– Нет, должен, – ответил Мо. – Может быть, через какое-то время я и смогу с некоторой точностью восстановить все подробности происшедшего, но сейчас это невозможно, а у нас нет времени. – Мо повернулся к Конклину: – Что ты можешь мне рассказать?
– Питеру все известно. Чтобы у тебя опять не подскочило давление, в детали вдаваться не буду, главное, что с Дэвидом пока все в порядке. По крайней мере, других сведений не поступало.
– А Мари? Дети?
– Они на острове, – ответил Алекс, избегая взгляда Холланда.
– А что это за Стерилизатор Пять? – спросил Панов, глядя на Холланда. – Подозреваю, тут найдутся специалист или специалисты, которые мне нужны.
– Работают посменно круглые сутки. Думаю, некоторых вы знаете.
– Лучше бы не знал.
Длинный черный автомобиль развернулся и остановился перед каменной лестницей особняка с колоннами в георгианском стиле, который находился в центре поместья.
– Идем, – тихо сказал Мо, вылезая из машины.
Рельефные белые двери, мраморные полы розового цвета и изящные винтовые лестницы огромного холла служили роскошным прикрытием для работы, которая велась в Пятом Стерилизаторе. Перебежчики, двойные и тройные агенты, оперативники, возвращавшиеся после выполнения сложных заданий для отдыха и разбора полетов, потоком проходили через его отделы. Персонал, каждый член которого имел допуск уровня «четыре нуля», состоял из двух врачей и трех сестер, которые работали по сменам, поваров и горничных, набранных из дипломатических представительств – в большинстве своем из посольств США в других странах, – и охранников, прошедших службу в десантных диверсионно-разведывательных подразделениях или их аналогах. Они неслышно передвигались по особняку и территории поместья, постоянно находясь настороже, у всех имелось скрытое под одеждой или видимое оружие – его не было только у медперсонала. Всем без исключения посетителям на лацкан прикреплялись маленькие таблички, выдачей которых заведовал обходительный управляющий в темном костюме, пропускавший и направлявший пришедших в соответствующие расписанию отделения. Человек этот был уже седовласым, переводчиком ЦРУ в отставке, но с таким представительным видом, что его можно было принять за важную шишку.
Увидев Питера Холланда, управляющий удивился. Он гордился тем, что знал все расписание визитов по памяти.
– Незапланированное посещение, сэр?
– Рад видеть тебя, Фрэнк. – Директор ЦРУ пожал руку бывшему переводчику. – Помнишь Алекса Конклина?..
– Господи, Алекс, это ты? Сколько лет! – еще одно рукопожатие. – Когда же мы виделись в последний раз?.. Это была та сумасшедшая женщина из Варшавы, не так ли?
– Кагэбэшники, наверное, до сих пор посмеиваются, – улыбнулся Конклин. – Единственный секрет, который ей был известен, – это рецепт самых отвратительных golumpki, которые я когда-либо пробовал… Еще работаешь, Фрэнк?