Унгерн: Демон монгольских степей
Шрифт:
Этот вопрос и решали однажды вечером три офицера теперь уже бывшей русской армии. Одним был есаул барон Роман Унгерн фон Штернберг. Два других офицера, его родственники — муж его сводной сестры Альфред Мирбах и сводный брат Максимилиан Хойнинген-Хьюн, с которым Унгерн давно сдружился. Три немецких по крови прибалтийских барона. Разговор начал казачий есаул:
— Тот хорунжий из уссурийских казаков, что вчера был у нас в доме, сказал хорошую новость.
— Какую?
— Мой однополчанин есаул Семёнов Григорий объявил себя в Забайкалье атаманом. На китайской границе он создаёт отряд для борьбы с большевиками.
— Но это так далеко. И что может предложить нам этот Семёнов?
— Уссуриец сказал, что атаман очень нуждается в офицерах. Прежде всего в людях, повидавших фронт.
— Значит, есть возможность строить в Забайкалье офицерскую карьеру. Стоит над этим поразмышлять.
— Максимилиан. У нас нет времени на размышление.
— С чего ты взял, Роман?
— В городе много говорится о скорых арестах офицеров, стоявших за Корнилова. Это коснётся и Ревеля, и Нарвы, и Пярну. А о Петрограде и говорить нечего. Аресты корниловцев там уже идут.
— Это уже серьёзно. Солдаты, которые навесили на себя красные банты, с нами церемониться не будут. В газетах пишут о самосудах в запасных полках.
— Значит, едем на Восток к атаману Семёнову.
— Значит, вопрос, где нам воевать с большевиками, решён...
Три родственника выехали на Дальний Восток вместе. Тогда ещё местные Советы не осуществляли жёсткого контроля за движением по железным дорогам, «выцеживая» из массы пассажиров офицеров, юнкеров и прочих «кадетов». Разговор обычно был короток, и людей часто расстреливали за найденные в вещах офицерские погоны, документы и прочие улики.
Трое ревельцев удачно добрались до города Иркутска, остановившись в нём на несколько дней у знакомых. В Иркутске к мужу и двум братьям присоединилась сестра, последовавшая за ними позднее. К тому времени в Забайкалье уже установилась Советская власть, а Гражданская война полыхала только в самом приграничье. Так что за Байкалом три эстляндских барона на чью-то помощь рассчитывать не могли.
Здесь пути разошлись. Альфред Мирбах с женой, сестрой Унгерна, и Максимилианом Хойнинген-Хьюном решили вернуться в Ревель и в Прибалтике примкнуть к какой-нибудь вооружённой силе Белого движения.
Они звали с собой Романа Унгерна, но тот наотрез отказался:
— Моё место в степях, что за Байкалом. Я в них свою душу и мечты вложил. Там мне и воевать за царскую Россию.
— А как же Эстляндия? Ведь наши фамильные корни в ней. Кому, как не нам, защищать её от большевиков? Вернёмся.
— Нет, с Востоком я уже давно сроднился: вы же это прекрасно знаете.
Родственникам барона посчастливилось вернуться в Ревель целыми и невредимыми, а вот казачьему есаулу грозили опасности. Но ему повезло. В городе Верхнеудинске на станционной площади Унгерн столкнулся с бурятом, который когда-то служил вместе с ним в монгольском городе Кобдо, в Верхнеудинском казачьем полку. Однополчане друг друга признали сразу. Бурят вывез офицера к себе в селение, где дал ему лошадь и берданку. Наган и Золотая сабля были у волонтёра с собой.
Унгерн знал Забайкалье достаточно хорошо и потому без особых приключений самостоятельно добрался до окрестностей приграничной станции Даурия. За ночь он перебрался через реку Аргунь (граница никем не охранялась) и прибыл в Китай, к атаману Семёнову на станцию Маньчжурия. Тот был откровенно рад приезду своего боевого сослуживца по 1-му Нерчинскому казачьему полку:
— Барон! Вот так встреча! Ко мне в отряд?
— К тебе, Григорий Михайлович. Готов сражаться с большевиками даже в нижних чинах.
— Что ты, есаул: ведь в Георгиевских кавалерах состоишь. Будешь в моём атаманстве в начальниках ходить. Я тебя сколько фронтовых лет знаю и всегда ценить буду.
— Другого я от однополчанина и не ожидал, когда к тебе из Ревеля пробивался. Так что мы опять на новой войне.
— На новой, Роман Фёдорович. Гражданской она сегодня в России называется. Ох и кровушки прольётся казачьей...
Глава шестая
ПОД ЗНАМЁНАМИ АТАМАНА ГРИГОРИЯ СЕМЁНОВА
На следующий день, отоспавшись, Унгерн в полной офицерской форме прибыл к атаману в штаб. Честь есаулу у входа отдал сдвоенный караул: аргунский казак-бурят и монгол из племени харачинов. Семёнов принял барона дружелюбно:
— Отоспался с дороги, Роман Фёдорович?
— Отоспался. Даже успел собственноручно пришить на прежнее место офицерские погоны.
— Видишь сам, что теперь на казачьего офицера похож. А то вчера появился как путешественник по степям Халхи. Вернее, как партизан с монгольско-китайской войны. Готов принять у меня должность?
— Готов, Григорий Михайлович.
— Особый Маньчжурский отряд у меня пока небольшой. Шестьсот конных монголов и бурят, около двух сотен русских казаков и офицеров. Есть добровольцы из японцев. Казаки почти все забайкальские, большей частью с берегов Аргуни. Но это только то, что у меня находится на этой станции. А в действительности войск у меня намного больше. Пушки есть, пулемёты.
— А кто тебе помогает оружием, боеприпасами? Не читинские же большевики.
— Конечно, нет. Война живёт войною: добычей, трофеями. Это раз. Японцы, как союзники России по Антанте, взялись помогать. Это два.