Упырь
Шрифт:
Лицо Дага просветлело.
– Я могу купить несколько батончиков "Херши", пока мы будем там. У них есть "Синистар", "Золотой топор" и "Охотник за шпионами". И эти крутые старые пинбольные автоматы, в которые играли наши отцы, когда были детьми.
– Твой отец играл в пинбол?
Даг пожал плечами, а потом начал напевать тему из "Охотника за шпионами".
Тимми покачал головой.
– Чувак, забудь обо всем этом. Ты хочешь весь день играть в видеоигры или хочешь покататься на тюбинге? Мы можем проплыть весь путь от Боуманс-Вудс вниз через Колониал-Вэлли и попасть в пруд бумажной фабрики. А потом мы можем просто пойти домой. Только надо убедиться, что
– А как насчет черепах? В ручье их полно. И водяные змеи. Ты не любишь змей.
– Я возьму свое ружье. Если мы увидим одну, я пристрелю ее еще до того, как она приблизится.
– Если мама тебе разрешит, то есть.
Тимми пожал плечами.
– То, чего она не знает, не причинит ей вреда. Я не понимаю, почему я должен докладывать о каждой мелочи, которую я делаю в течение дня. Это не Россия.
– Иногда мне хочется, чтобы мама спрашивала меня, куда я иду и что делаю. Было бы приятно знать, что ей не все равно.
Тимми не знал, что ответить.
– Ей не все равно, чувак. Просто... у нее забавный способ показать это.
Сразу же он понял, как неискренне это прозвучало.
Даг ничего не ответил. Он смотрел на падающий дождь, наблюдая, как он стекает по окнам и льется с крыши сарая Грако.
– Серьезно, - сказал Тимми, хотя и не верил в это, - ты ведь знаешь, что она тебя любит?
Медленно, Даг посмотрел на него. Его нижняя губа дрожала, а в глазах был такой затравленный, дикий взгляд, какого Тимми никогда раньше не видел. Его лицо побледнело.
– В этом-то все и дело. Она любит меня слишком сильно. Она...
Он всхлипнул, не в силах закончить. Фыркая, он отвернулся. Его руки сжались в кулаки, и он снова и снова ударял ими по ногам.
Тимми протянул руку.
– Эй.
Все тело Дага задрожало. Он издал звук, как раненое животное.
– Она...
– Даг, в чем дело?
Часть Тимми уже боялась, что знает ответ, а другая часть боялась еще больше - боялась подтверждения этих подозрений, боялась того, что это может означать для его друга и для них всех. Потеря невинности, темный переход от мальчишества к зарождению мужественности. Он не мог сформулировать это, даже для себя, но эмоции были там, глубоко внутри, бурлили на поверхности и теперь выплескивались через край.
– Что бы это ни было, ты можешь сказать мне.
– Она... O, Боже.
Слезы катились по обеим щекам Дага. Когда он заговорил, то начал медленно, каждое слово, каждый слог выдавливались с мучительной медлительностью. Но чем больше он говорил, тем быстрее становился ритм - и подтверждение всего того, чего Тимми так боялся.
– Она... она приходит ко мне ночью. В мою комнату. Когда я сплю. Она трогает меня. Там, внизу. И я не хочу, чтобы мне это нравилось. Я не хочу, знаешь, напрягаться. Но я все равно хочу. Глубоко внутри, часть меня хочет этого. Я ничего не могу с этим поделать. Не могу это контролировать. Она кладет свой рот на мой... на мой предмет... и я не могу ее остановить. А потом все начинает происходить. Мне не нравится то, что я чувствую, но я все равно позволяю ей это делать.
Даг вздрогнул от воспоминаний, и Тимми почувствовал, что делает то же самое.
– Как долго?
Даг посмотрел на него в замешательстве.
– Как долго - что?
– Как долго это продолжается?
– Это началось после того, как мой отец ушел. Кажется, что целую вечность. Иногда все как в тумане. Понимаешь? Она потеряла
Слезы уничтожили все остальное. Он повесил голову и зарыдал, уткнувшись в грудь. Через мгновение Тимми сполз с кровати и подошел к нему. Он сел, заколебался, а затем обнял своего лучшего друга. Даг напрягся, но не сдвинулся с места. Они сидели так долгое время. Время от времени Тимми сжимал его плечо.
Снаружи гремел гром. Еще один зловещий взрыв разбил окна. Оба мальчика подпрыгнули от шума, а затем снова затихли.
– Вот почему я поставил на дверь замок изнутри, - сказал Даг, вытирая нос рубашкой.
– Этот засов? Вы с Барри смеялись надо мной по этому поводу, но вы не понимали. Вы не знали. Это было для того, чтобы не пускать ее. Она приходила, когда я спал. Я просыпался, а она стояла там в лунном свете. Иногда голая. Несколько раз на ней были вещи, которые носят красотки. Или еще хуже, она уже была в кровати со мной. Под одеялом... что-то делала.
Тимми кивнул, чувствуя тошноту в животе. Он представил, как Кэрол Кайзер делает то, что описывал Даг, и тут же пожалел, что сделал это.
– Она всегда заставляла меня обещать не рассказывать. Говорила, что это наш секрет, что никто другой не поймет, и что если я кому-нибудь расскажу, мой отец может никогда не вернуться, или что они заберут ее у меня тоже.
– И что ты сделал?
– Что я мог сделать? Я ничего не делал. Я просто лежал там и... принимал это.
– Господи.
– Когда все закончилось, иногда она возвращалась в свою комнату или выходила в гостиную. Несколько раз она теряла сознание. Прямо там, в моей постели. Вот как она была пьяна. Пару раз она называла меня по имени моего отца, а один раз - по имени кого-то другого.
– Кого?
– Кто-то, кого я не знаю. Какой-то парень. Гарри. Кто знает? Может, это был ее старый парень, а может, она изменила моему отцу.
А может, – подумал Тимми, - это был другой ребенок. Такой же, как ты, Даг. В конце концов, она была школьной медсестрой в частной школе для мальчиков.
Даг поднялся на ноги и достал салфетку из коробки на комоде Тимми. Он высморкался, потом снова сел. Его руки размяли скомканную ткань, скатывая ее, затем сворачивая в шарик и снова скатывая.
– Несколько раз, - продолжал он, - она говорила, что я должен чаще приглашать вас на ночь. Тебя и Барри. Сказала, что если я смогу убедить тебя, и ты пообещаешь не рассказывать, то она позволит вам делать с ней то же самое. Позволит вам трогать ее, и... всякое такое. Я никогда не говорил вам, ребята, потому что боялся, что вы можете кому-то рассказать, или что вы можете...
Он сделал паузу и покачал головой.
– Что именно, Даг?
– Ничего.
– Да ладно, чувак. Ты можешь рассказать мне. Ты мне уже столько рассказал.