Уральская пленница
Шрифт:
Баня топилась по-черному, потолок в ней был низкий, и сквозь малюсенькое окно почти не пробивалось света. Но все равно это было лучше, чем плескаться в ледяном ручье. Первый раз зайдя сюда, Ольга боялась, что испачкается в саже, заденет головой потолок, но приловчилась и уже мечтала, как закончит все дела в доме, вымоется и постирает свои вещички.
Наконец наступил банный день, Семен три часа колдовал с жаром, таскал воду и даже наломал еловых веток вместо березового веника.
– Для березовых уже поздно, – пояснил он. – Замочишь такой веник, два раза хлестнешь, и он облетит весь, одни прутья останутся. А елочка и запашистая, и упругая, и к телу
Первым в баню пошел Семен. На пороге оглянулся:
– Может, и ты со мной? Я тебя попарю…
– Нет, – отрезала Ольга. – Иди, я сильно жарко не люблю.
– Как хочешь.
Его не было часа полтора. За это время женщина сварила картофельный суп с рыбными консервами, вскипятила воду для чая и даже выложила красивой горкой печенье и конфеты.
Среди вещей Семена она обнаружила несколько простых полотенец, не новых, конечно, но стираных и глаженных. Видимо, какая-то женщина его собирала в дорогу. Но не Алка, как пить дать. Та, по всему видать, грязнулей была, и так чисто выстирать и аккуратно сложить вещи, вряд ли, смогла. Наверное, жена или мать позаботились.
– Уф-ф-ф, красота, – в избу ввалился распаренный до малиновой красноты Семен. – Иди, там сейчас само то: жарко, но не жжется, и воды хватит.
– Я постираю?
– Конечно, что зря воде пропадать.
Он блаженно растянулся поверх спальника, обмахивая себя концом полотенца.
– Часа хватит? А то есть хочется.
– Постараюсь.
В бане было жарко и влажно. Душистый пар охватил тело женщины, которое сразу в нескольких местах зачесалось. Осмотревшись в полутьме, она взяла таз, налила горячей воды, поискала, чем постирать вещи. На низкой скамейке лежало простое мыло типа «Банное» или «Семейное», которым она пользовалась в студенческие годы. Рядом – брошенные вещи Семена – трусы, футболка, джинсы и носки.
– Отлично, я не только поломойка, повариха, но и прачка, – вздохнула Ольга. – Хотя мне объяснили, для чего сюда женщину берут – для бытового обслуживания и телесных утех. Ладно, не барыня, не развалюсь.
Вначале она выстирала свои вещи, потом приступила к мужским. Стараясь не обращать внимания на резкий запах пота и технической смазки, она намылила вещи, а потом встала в таз ногами и стала месить их, чтобы отошла грязь. Тут никакие руки не выдержат. Чтобы не тратить холодную воду, выполоскать выстиранное она решила в ручье.
Сложив вещи в таз, выставила его наружу, а сама полезла на полог, положила под голову колючие веники и, вдыхая еловый аромат, прикрыла глаза, представляя себя не на закопченном полке крестьянской бани, а в своей ванне, наполненной пеной с хвойным экстрактом.
Потом, сидя на корточках, Ольга тщательно вымыла волосы (благо, флакон с любимым шампунем оказался в сумке), попробовала себя похлестать веником, но кожа воспротивилась, и она просто помахала им вокруг себя, чтобы сильнее стал аромат. Вода была мягкая, мыло хорошо мылилось, и скоро кожа женщины заблестела, на ощупь стала гладкой, как шелк, а во всем теле появилась легкость и в то же время приятная усталость.
Потом она тщательно вытерлась полотенцем, замотала им голову, натянула чистое белье и, подхватив таз, пошла к избе. У порога оставила выстиранное, решив заняться им после.
В доме было все по-прежнему: в печке прогорали дрова, сверху пыхтел чайник, закопченная кастрюля укутана курткой, чтобы варево не остыло. Семен на своем месте похрапывал. Ольга разлила по железным мискам суп, в заварной чайник сыпанула горсть заварки и налила кипятка.
– С легким паром, – послышалось с лежанки. – Баня не только гигиена, но и большое удовольствие. С ним может сравниться только секс.
Ольга промолчала.
– Чего молчишь?
– О чем говорить?
– Ну, расскажи о себе.
Мужчина придвинулся к столу, взял ложку, попробовал.
– А ты хорошо готовишь, – оценил он старания Ольги. – Даже такой простецкий суп у тебя вкусным выходит. А что будет, когда я тебе дичинки принесу! Ела когда-нибудь лосятину? М-м-м-м…Особенно на углях зажарить! Как снег выпадет, принесу тебе добычу, женщина!
Ольга опять промолчала. Да и что она могла сказать? Что не хочет здесь дожидаться снега? Что ей обрыдла эта убогая хижина, и свое время она предпочитает проводить не за стиркой и готовкой, а в своем офисе, с приятными людьми, ночи проводить с Кириллом, а мыться не раз в пять дней, а каждый вечер.
Поев и выпив кружку чаю, Ольга пошла к ручью полоскать белье. На берегу обнаружила лакающую воду собаку. Женщина знала, что её зовут Гелей, и это не первый её полевой сезон. Геля посторонилась, давая пройти Ольге, потом резко отряхнулась, так что брызги полетели в разные стороны, и спокойно улеглась на берегу, не сводя взгляда с женщины.
Вода в ручье, казалось, стала еще холодней, просто ледяной до ломоты в пальцах, и Ольга в который раз про себя посетовала, что следить за руками в таком месте – бесполезное дело. Хоть бы ревматизм не заработать.
– Что смотришь? – обратилась к собаке Ольга. – Нравится тебе тут? А мне нет, я домой хочу.
Геля внимательно слушала собеседницу, помаргивала глазами в красных прожилках, шевелила верхней губой. У Ольги никогда не было никакого домашнего животного, а крупных и даже средних по размеру собак она боялась. Но глядя на Гелю, страха не ощущала. Напротив, ей казалось, что они обе попали не в то место и находятся рядом не с тем человеком. Как успела заметить Ольга, Семен не заморачивался, чтобы кормить собаку. Видимо, пропитанием Геля обеспечивала себя сама.
– Слушай, разве ты охотничья собака? Мне помнится, алабаи – для пастушьева дела приспособлены. А может, еще ты дичь умеешь загонять?
Ольга присела рядом с собакой, осторожно положила ладонь на мощную холку. Геля чуть напряглась, но не показала своего недовольства или раздражения. Зарывшись в густую шерсть, пальцы женщины плавно скользили по шкуре, отмечая бугрящиеся мышцы спины и шеи.
– Хорошая собака, хорошая…
Геля вздохнула и уронила голову на передние лапы. Ей нравилась ласка женщины, и хотелось, чтобы нежные прикосновения длились и длились. В жизни, если не считать раннего детства, Гелю никто не гладил, не называл ласково, не беспокоился, сыта она, здорова ли. Она давно поняла, что человеку надо служить, не ожидая благодарности или хотя бы одобрения взглядом. Три года она прилетала сюда со старым хозяином, и вот уже два с новым, молодым. Но разницы в отношении к ней того и другого, не видела. До сезона охоты молодой хозяин все время держал её за высоким забором, и Геля видела окружающий мир через узкую щель железных ворот. Только три недели назад ей удалось вырваться на свободу, и четыре дня она провела в заброшенном саду на окраине городка, где собирались бродячие собаки. Среди них были и те, кто удрал от хозяина, и те, кого хозяева отправили пинком на улицу за ненадобностью. Они были несчастны, тосковали по теплой будке и окрику «Ко мне!». Геля пробыла в чужой своре недолго, но поняла, что такая свобода тяжелее цепи и ошейника.