Урановый рудник
Шрифт:
Обогревшись у мастерски разведенного бездымного костерка и высушив одежду, оставшийся без имени человек потушил огонь, собрал свои немудреные пожитки и уверенно углубился в лес легкой походкой бывалого солдата, привычного к изнурительным пешим переходам.
Глава 2
Спустя четырнадцать лет после описанных выше событий случилось так, что отцу Михаилу, приходскому священнику поселка Сплавное, расположенного в верховье одного из малых притоков Бии в предгорьях Салаирского кряжа, еще до рассвета приспела нужда хорошенько помыться.
За
Неподвижно постояв в огороде минут десять и вдоволь налюбовавшись встающим над речным разливом солнышком, отец Михаил почувствовал, что хотя бы частично восстановил утраченное этой ночью душевное равновесие. Во всяком случае, давно забытое, а сегодня вдруг снова возникшее желание выкурить сигарету ушло без следа, равно как и бесовское искушение выйти на улицу, схватить за шиворот первого встречного и колотить его лбом об дерево до тех пор, пока тот не покается и не расскажет наконец, что за странные дела творятся в поселке Сплавное.
— Господи, прости меня, грешного, — чуть слышно пробормотал отец Михаил и, осенив себя крестным знамением, размашисто зашагал к баньке, попирая тяжелыми яловыми сапогами не успевшую просохнуть землю огорода.
Он сноровисто растопил каменку и натаскал воды, благо река еще не вошла в берега и плескалась в каком-нибудь десятке метров от его черной, покосившейся от старости бани. Всякий раз, поднимаясь с полными ведрами по раскисшему косогору, отец Михаил старательно отводил глаза от черного, еще курящегося синеватым дымком пятна на ближнем склоне. Место было выбрано с умом — так, чтобы его было видно не только из любой точки поселка, но и с реки, — и не замечать его, поднимаясь в гору, оказалось тяжко. Высокие, стройные березы вперемежку с лиственницами весело взбегали вверх от крайних домов поселка по зеленому склону, а на широкой, освещенной солнцем прогалине стояла…
Да нет, ничего там больше не стояло. Опять не стояло, если уж быть точным. Видно, место было выбрано не такое удачное, каким показалось поначалу; видно, в чем-то отец Михаил ошибся, где-то дал маху. Знать бы только где…
Молодая трава мокро поблескивала от пролившегося ночью дождя, а в утреннем небе уже не осталось ни облачка: сделав свое дело, гроза перевалила через хребет Салаирского кряжа и, обессиленная, ушла на восток, опять оставив отца Михаила в одиночку гадать, с чем ему пришлось здесь столкнуться — с Божьей волей, происками сатаны, чьим-то злым умыслом или вовсе с каким-нибудь патологическим завихрением геомагнитных линий, с удручающей регулярностью притягивающим молнии к одному и тому же месту. Ведь подумать только: чтобы в течение одного несчастного года молния трижды ударила
Дело сильно осложнялось тем, что отцу Михаилу ни разу не привелось собственными глазами увидеть, как молния с небес ударяет в храм, настоятелем коего он служил. Если бы он хотя бы единожды стал очевидцем сего грозного явления, впору было бы всерьез задуматься о его причинах: то ли место и впрямь какое-то дьявольское, то ли Господу решительно ни к чему столь обремененный старыми грехами слуга, как отец Михаил. Однако же все три раза, в том числе и сегодняшней ночью, батюшка узнавал о причинах пожара только со слов своих прихожан, которые клялись и божились, что ясно видели, как во время ночной грозы молния с достойной лучшего применения точностью ударяла прямиком в фасад деревянной часовни, каковую в Сплавном за неимением лучшего все именовали церковью.
Воистину, тут было о чем задуматься. Не то чтобы отец Михаил так уж не доверял своей пастве, однако безгрешен один лишь Господь. Что же до его творений, малая толика коих составляла здешний приход, то в массе своей они испокон веков были не чужды лжи и криводушия. Тем более что паства отцу Михаилу досталась еще та…
Ну а если безоговорочно принять на веру версию о троекратном ударе молнии в одно и то же место, оставалось только признать, что в Сплавном творятся чудеса, причем чудеса недобрые.
Без особых усилий втаскивая по скользкому после ночного ливня косогору последнюю пару ведер, батюшка вдруг заметил, что он не один. По обе стороны огорода, облокотись на сосновые жерди изгороди, стояли люди — человек десять или около того. Они стояли молча, неподвижно и с ничего не выражающими лицами наблюдали за действиями отца Михаила. На какой-то краткий миг батюшка почувствовал себя довольно скверно, вдруг убоявшись собственной паствы. Зная о некоторых особенностях мировоззрения этих людей, можно было предположить, что они не просто глазеют издали, а сообща обдумывают некий план дальнейших действий, в котором отцу Михаилу будет отведена хоть и очень незавидная, но зато центральная роль.
Тряхнув всклокоченной после ночного приключения шевелюрой, батюшка прогнал наваждение. Все встало на свои места: никто ничего не замышлял, никто не желал приходскому священнику зла. Люди просто пришли к нему, чтобы понять, что им делать дальше, услышать от него слово ободрения и надежды или хотя бы убедиться, что батюшка в порядке и не потерял присутствия духа. В конце концов, куда еще им было идти после того, как только что отстроенная после предыдущего пожара церковь сгорела снова, уже третий раз подряд? У кого спрашивать совета, на кого надеяться?
— Ступайте по домам, православные, — сказал отец Михаил, остановившись на скрипучем крылечке бани и обернувшись лицом к людям, все так же молча и неподвижно стоявшим за оградой. — Ночь выдалась нелегкая, всем надо отдохнуть и привести себя в божеский вид. Благослови вас Господь, ступайте!
Некоторое время ничего не происходило, а потом люди начали молча расходиться — просто поворачивались и уходили вверх по косогору, скрываясь за углом дома. В этом безмолвном исходе отцу Михаилу снова почудилось что-то зловещее.