Уравнение Гровса с тремя неизвестными
Шрифт:
Спустя час, Молотов вновь зачитывал телеграмму Черчилля на заседании Государственного комитета, на которое вновь был приглашен Меркулов. Он скромно сидел последним в ряду за длинным столом и поеживался от ощущения скованности.
– Товарищ Василевский, готовы ли мы выполнить просьбу Черчилля? – спросил Сталин, – я имею в виду раньше начать запланированное нами на 20 января Висло-Одерское наступление?
– Для этого потребуется время, – ответил начальник Генерального штаба, – нужна хотя бы неделя, чтобы срочно подтянуть тылы! Я думаю, что не ранее числа 12 января можно будет начать….
– Хорошо! – констатировал Сталин, – так и определимся, 12-го января начнем наступление! …Но мне непонятна паника союзников, ведь
– Так точно, товарищ Сталин! – отчеканил вскочивший на ноги Меркулов – по нашим сведениям уже 3 января англо-американские войска от мелких контратак перешли в полномасштабное наступление на немецкие позиции.
– Тогда мне лично непонятно, почему господин Черчилль в панике? – спросил Сталин, – еще на Тегеранской конференции он настраивал президента Рузвельта не пускать Красную Армию в Европу! А сегодня сам просит о ее крупном наступлении. По нашим расчётам в результате этой операции мы выйдем на подступы к Берлину, что противоречит стратегии самого Черчилля. Я попрошу Вас, товарищ Меркулов доложить Государственному комитету разведывательные сведения по Арденнскому наступлению немцев, пусть каждый знает, что произошло на втором фронте у наших союзников!
– По донесениям резидентов, – начал Меркулов, – американское командование заранее готовилось к отражению наступления противника в Арденнах! Оно расположило мощные мобильные группировки своих войск к северу и к югу, а в Арденнах намеренно ослабило оборону, дислоцировав там 28-ю и 106-ю пехотные дивизии. Эйзенхауэр расставил ловушку для гитлеровцев, провоцируя их наступление. Все произошло именно так, как он рассчитывал – 16 декабря танковые дивизии СС пошли в наступление. Погода стояла облачная, и это временно сводило на нет превосходство союзников в воздухе. Немцы рвались к реке Маас, но уже 24 декабря у многих частей танковых армий СС закончилось горючее, а прояснившееся небо позволило союзникам ввести в бой авиацию. На следующий день стало понятно, что немецкое наступление потерпело крупное поражение, хотя немцы прорвались почти на 100 км на запад! Американские войска атаковали их своими мобильными группировками 1-й и 3-й армий с флангов, поставив противника под угрозу окружения.
Утром 1 января в рамках операции «Боденплятте» около тысячи немецких самолётов нанесли внезапный удар по аэродромам союзников во Франции, Бельгии и Голландии. В налете участвовали новые реактивные истребители Мессершмитт-262. В результате было уничтожено 305 и повреждено 190 самолётов союзников, значительно разрушены взлетно-посадочные полосы и материально-техническая часть аэродромов. Но и для Люфтваффе итог операции был крайне тяжёлым, от действий авиации и зенитных расчетов союзников было потеряно 292 самолёта, при этом погибло 143 лётчика, ещё 70 пилотов попали в плен.
1 января немецкие войска вновь перешли в наступление, но уже в Эльзасе в районе Страсбурга с целью отвлечения сил союзников, но это были уже удары локального характера, проводимые небольшими силами. Сегодня немецкие войска практически отброшены на исходные рубежи!
– Судя по вашей информации, – заметил Сталин, когда Меркулов закончил доклад, – повода не только для паники, но и какого-либо беспокойства по этому поводу у Черчилля нет! Он ни дурак и ни паникер! Вывод напрашивается сам – или Черчиллю приснился кошмар или ваши сведения, товарищ Меркулов, не соответствуют действительности…. У кого из членов комитета будут мнения по этому вопросу?
Присутствующие молчали, все уже привыкли, что инициатива принятия решения оставалась за Сталиным. Каждый ждал его резюме, посматривая, как вождь прохаживается у длинного стола, дымя своей трубкой и хитро щуря глаза.
– Ну, если вопросов нет, – резюмировал Сталин, – то я надеюсь, что выражаю общее мнение, поручив товарищу Меркулову в ближайшие дни провести дополнительно разведку и подготовить доклад! Предложения есть?
В ответ снова последовало молчание членов Государственного комитета обороны, и Сталин завершил его заседание. Спустя еще полчаса, он пригласил к себе Поскребышева и продиктовал ему ответ на телеграмму Черчиллю:
«№ 384
ЛИЧНО И СТРОГО СЕКРЕТНО ОТ ПРЕМЬЕРА И. В. СТАЛИНА ПРЕМЬЕР-МИНИСТРУ г-ну У. ЧЕРЧИЛЛЮ.
Получил вечером 7 января Ваше послание от 6 января 1945 года.
К сожалению, главный маршал авиации г-н Теддер еще не прибыл в Москву.
Очень важно использовать наше превосходство против немцев в артиллерии и авиации. В этих видах требуется ясная погода для авиации и отсутствие низких туманов, мешающих артиллерии вести прицельный огонь. Мы готовимся к наступлению, но погода сейчас не благоприятствует нашему наступлению. Однако, учитывая положение наших союзников на Западном фронте, Ставка Верховного Главнокомандования решила усиленным темпом закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия против немцев по всему центральному фронту не позже второй половины января. Можете не сомневаться, что мы сделаем все, что только возможно сделать для того, чтобы оказать содействие нашим славным союзным войскам.
7 января 1945 года Верховный Главнокомандующий, маршал И.В. Сталин»
По пути в Кунцево Иосифа Виссарионовича не покидала тревога, он не мог сосредоточиться, садясь в машину. Это состояние вождя было замечено генералом Власиком, который всегда сопровождал его кортеж, следуя впереди в своем автомобиле. Начальник охраны поинтересовался самочувствием вождя, но тот отмахнулся от вопроса, пробурчав в ответ что-то невнятное. В салон рядом с водителем Сталина садился охранник Туков, которого коллеги в шутку называли «пулеуловителем». Он имел привычку дремать в автомобиле и Сталин, обладающий чувством юмора, часто делал Тукову замечания в форме шуток. Но в этот раз, он молчал всю дорогу с безразличием глядя на дремлющего охранника.
Сталин пытался понять причину паники Черчилля. Он вновь анализировал ситуацию, возникшую у союзников еще в марте 1944 года, задолго до открытия второго фронта. Тогда Меркулов предоставил Верховному Главнокомандующему донесение, полученное от одного из наших глубоко законспирированных резидентов, полностью объясняющих возникшую ситуацию и меры предосторожности, предпринимаемые военным руководством США и Великобритании:
«У военного руководства США и Великобритании возникли подозрения, что немцы очень продвинулись в своих работах по расщеплению ядра атома урана и опасаются применения «грязных бомб» против Англии и США, содержащих радиоактивные вещества. Серьезно оценивается опасность создания немцами зараженного ими барьера против союзных войск. Наиболее вероятным направлением считается получение плутония, а также возможности в процессе его производства образования в реакторах колоссального количества высокорадиоактивных продуктов деления. Союзниками рассматривается вероятность заражения значительной части территории этими продуктами и катастрофических потерь живой силы при открытии второго фронта.
Джек ».
Донесение подкреплялось копиями писем высшего военного руководства союзников, первой, из которых была депеша от генерал-майора Лесли Гровса генералу армии Маршаллу, разработчику плана открытия второго фронта, руководившему всеми операциями американской армии:
«Военное министерство.
Управление инженерных войск, Вашингтон.
22 марта 1944 г.
Начальнику генерального штаба
Радиоактивные вещества обладают весьма сильным поражающим действием. Немцы, которым известно об их существовании, могли наладить их производство с целью использования в качестве оружия. Возможно, оно будет внезапно применено против союзных войск при их вторжении на побережье Западной Европы.