Уроки гнева
Шрифт:
Лаэ внезапно поняла — и задохнулась.
— Нет!
Эхагес обнял её, укачивая, как плачущее дитя. По сути, Лаэ и не была взрослой — разве что по меркам своей четвероногой половины.
Шесть с половиной лет — ну разве это возраст?
— Я боюсь, — шептал Гес, — я так боюсь! Моя Мощь, будь она неладна — след изменений на клеточном уровне, биотехнических и отчасти генетических. Кто знает, как всё это отзовётся, если соединится с теми отклонениями от нормы, которые несёшь в себе ты? Если бы наши дети всегда наследовали только лучшее, что у нас есть…
— Нет, нет, нет… — шептала Лаэ.
А потом их сплетающийся шёпот смолк, и двое замерли в одном объятии, потому что были накрыты волной такой огромной нежности, что стоит иной любви. И они молчали, вслушиваясь друг в друга, врастая друг в друга…
Долго.
Очень долго…
Вигрим — замена дверного звонка — ожил, гудя и поблёскивая.
— Кто это там? — спросил Эхагес с лёгкой неловкостью, пошевелившись и размыкая руки.
— Рейхи, — ответила орлэ, почти не задумавшись. — Способный паренёк, один из учеников Смотрящего. Он славный… только немного ревнивый.
Страж улыбнулся удивлённо.
— И у него, — закончила Лаэ, — припасён какой-то сюрприз.
— Сюрприз? От юного ревнивца? Мне уже интересно.
"Чем ещё удобны эти комбинезоны, так это тем, с какой скоростью можно одеться".
Часть каменного монолита, преграждающая вход в комнаты орлэ, скользнула в Тень. На лице паренька, стоявшего напротив, Гес прочёл смесь смущённого нахальства, любопытства и… да, самой настоящей ревности.
— Я не помешал?
— Нисколько, — ответила Лаэ. — Заходи.
— Не… я хотел наоборот… то есть позвать тебя поглядеть на кое-кого. Помнишь, когда мы встретились в первый раз, в зале родника — ты тогда расспрашивала про ильбарров?
Глаза девушки вспыхнули.
— Веди!
…Наверно, близ своих горных вершин снежные коты — короли всех живых тварей. Но на зелёной лужайке в окружении небольшой толпы любопытствующих, да ещё в том возрасте, когда у них ещё глаза не открылись…
— Пропустите! — сказала Лаэ. Прозвучало это с властностью поистине королевской… и откуда только взялась? В кольце перед девушкой-орлэ, сияющим Рейхи и Эхагесом немедленно образовался разрыв, который паренёк и страж замкнули собой, пропустив Лаэ в середину круга зрителей. Никто и ахнуть не успел, как орлэ, мгновенно оценив три пищащих комка белоснежного меха, нагнулась, взяла на руки одного из котят…
Почти все присутствующие были магами либо обладали ярко выраженным магическим талантом. Но родившуюся при этом вспышку Силы наверняка почувствовал бы любой человек, даже обделённый по этой части. Гес яростно сощурился, смаргивая слёзы и не веря своим глазам.
Вот Лаэ. На траве возле её ног — один котёнок. Второй котёнок…
Третьего не было.
Зато глаза у обернувшейся орлэ были такие… серовато-серебряные, почти белые.
И с вертикальным кошачьим зрачком.
— Ты с ней в ссоре?
— Нет, сай. Я ней не ссорился.
— А она с тобой?
Пауза.
— Лаэ сейчас едва замечает то, что происходит снаружи. То есть — не в ней. В основном она ест — столько, что на это даже смотреть жутко. Предпочитает сырое мясо… Ест — и худеет.
Пламенный помолчал. Потом спросил:
— Как по-твоему, что происходит? И надолго ли это?
— Не знаю! — Ещё пауза. Более ровный тон. — Я бы предположил, что декады три-четыре Лаэ будет прикована к Долине.
— Ясно. Что ж, справимся без неё.
На этот раз кроме Владыки и Эхагеса в Краалт отправились ещё девять тастаров и трое магов-людей — добровольцы, знающие заклятие Волны и умеющие творить Мантию Скитальца. После работы по переустройству мира перенос дюжины живых существ был для пары Летун — Пламенный лёгкой разминкой. Опорной точкой для выхода из Поворота стало туманное ущелье около колонии Рроэрт.
Вот только там их ждал неприятный сюрприз: несколько сотен вооружённых существ из числа стражи Слияний. И это было ещё не самым неприятным.
Самым неприятным было то, что этой карманной армией командовал Могучий.
…Едва почувствовав знакомое давление, Летун потянулся к его источнику. Гесу казалось, что он раздвигает какое-то упругое, норовящее выскользнуть из хватки месиво: нити, струны, извивающиеся трубки. Сфера власти, окружающая пелэ, не была похожа на то почти хаотичное облако, что создавал вокруг себя каэзга. Этот враг был куда искуснее.
Враг? В мысли Летуна ворвался призыв на чужом языке, в котором слились приветствие, лёгкое изумление и настороженность. Но страж продолжал рваться вперёд, не отвечая. Он бы не ответил, даже услышав призыв на родном наречии. Тиив-Ворон преподал ему хороший урок…
Одновременно с началом борьбы сил Эхагес рванулся к пелэ физически. Точнее, полетел, так как тот находился на кромке обрыва над ущельем. И полёт этот тоже был — словно борьба с комком водорослей, становившимся всё плотнее и плотнее. Враг сообразил, наконец, что сейчас его будут убивать. Сопротивление возросло до предела. Будь оно таким с самого начала… но враг начал драться насмерть не сразу — и не успел. Летун вновь оправдал своё прозвище, сумев добраться до края ущелья. В последние мгновения встречный напор стал таким, что его едва не сдуло назад, в пропасть… но всё-таки не сдуло, и это главное.
В уме пелэ хранилось знание многих хитрых приёмов, годящихся именно для схватки с равным. Летун в борьбе на таком уровне смыслил мало, поэтому даже не пытался нападать. Он только на пределе сил старался блокировать каждое действие врага — и с упрямством обречённого ломился вперёд.
В глазах расцветали слепящие огненные спирали, рушились лавиной лиловые снега. Уши забивал рёв призрачных водопадов и медлительный грохот сердца. Тело секли раскалённые бритвы. Проникая сквозь мышцы, как сквозь воздух, они, казалось, выскребают из костей костный мозг. Летуна скручивало в узлы бесконечно тянущейся агонии, размалывало и плющило. На груди у него качался валун, под весом которого трещали рёбра… но Эхагес продолжал идти вперёд. Несмотря ни на что.