Урожай ядовитых ягодок
Шрифт:
Дверь открыл Ленинид.
– Здрассти, – проронил папенька.
– Привет, – ответила я и велела: – Ну-ка, вытащи из шкафа синий костюм Семена, тот, который ему мал, и отнеси в ванную, а вы, Владимир Николаевич, ступайте мыться.
Профессор покорно пошел в указанном направлении.
– Это кто такой? – зашептал Ленинид.
– Ты привел жениха Светке, а я нашла для Туси.
Папенька уронил вешалку.
– Господь с тобой, Виолка, он же бомж! Морда в синяках, пинжак без пуговиц, штаны, словно из жопы вынули…
Я показала
– Доктор наук, – протянул растерянно папашка, – ага, ясно, уважаемый человек.
Вздохнув, он понес костюм к ванной, я медленно снимала грязные туфли, чувствуя, как гудят усталые ноги.
– А все-таки приятно, – неожиданно обернулся Ленинид, – прямо сердце радуется.
– Чему? – поинтересовалась я, нашаривая тапки.
– Такие большие люди, как этот доктор наук, крупные ученые, мужики с головами, тоже от души поддать любят, – захихикал папенька, – не в библиотеке же нашему жениху рыло начистили.
ГЛАВА 20
К Алле Даниловне Рассказовой, бывшей хозяйке Зои, я заявилась к девяти утра и, очевидно, разбудила добрую самаритянку, потому что дверь открыли не сразу.
– Вы ко мне? – удивилась дама без возраста.
Такой можно дать и тридцать, и пятьдесят лет в зависимости от времени суток. Утром, при ярком солнце, понятно, что мадам стоит на пороге пенсии, а вечером, при приглушенном электрическом освещении, она сойдет за девушку. Но сейчас, хоть часы и показывали девять, в прихожей горела лампочка, и я заколебалась. Лица хозяйки практически не видно, а фигура, затянутая в черные бриджи и футболку, выглядит безупречно.
– Вы Алла Даниловна?
– Да.
Я протянула ей пакетик, перевязанный блестящей красной ленточкой, и затрещала:
– Уж простите, рано заявилась, хотела дома застать, Зоя телефон дала, только я потеряла бумажку…
– Кто? – растерянно переспросила Алла Даниловна, машинально беря сверток. – Какая Зоя?
– Так Рамазанова, ваша домработница, ну та, что в Америку уехала с дочерью.
– Ах Зоенька! – обрадованно воскликнула Алла Даниловна. – Да вы входите.
В прихожей я пустилась в объяснения:
– Я Зоина подруга, зовут Виолой. Ездила по турпутевке в Нью-Йорк, встречалась с Зойкой…
– Пойдемте, – заулыбалась хозяйка, – кофейку попьем, вы все и расскажете, очень интересно, как там Зоечка устроилась.
Меня привели на большую кухню, обставленную красивой импортной мебелью, и усадили за круглый стол со стеклянной столешницей. Тут же появился кофейник, похоже серебряный, элегантные чашечки и коробочка шоколадных конфет.
– Как там Зоенька, – спросила Алла Даниловна, наливая ароматный напиток, – очень жалко мне было ее девочку.
Я всегда считала, что врать нехорошо, но для пользы дела вполне можно сообщить неправду. Говорит же врач безнадежно больному человеку: «Вы скоро поправитесь, голубчик».
Вот только не следует придумывать нечто страшное исключительно из суеверия, а вдруг сбудется? Поэтому я
– Дочка ее поправляется, почти совсем здорова.
– Ах, какое счастье! А сама Зоя?
– Тоже хорошо, встретила мужчину, вышла замуж.
– Ну пошли ей господь, – запричитала Алла Даниловна, – дай бог счастья, она его заслужила. Столько мытарств пережить! Не всякая выдержит, свихнется! Зоенька прелестный человечек, работящая, честная, умная, золото просто.
– Да, да, да, – кивала я. – Кстати, там в пакетике небольшой сувенирчик.
Алла Даниловна принялась разворачивать шуршащую бумажку, вытащила оттуда отвратительную гипсовую статуэтку, долженствующую изображать статую Свободы, и воскликнула:
– Ах, какая прелесть!
Я промолчала. В Москве теперь можно купить любую штучку. Зная, что пойду утром к Рассказовой, я приобрела «сувенирчик» вчера в подземном переходе, в ларьке, который бойко торгует керамическими фигурками. Там же мне его и завернули в подарочную упаковку. Стоило все вместе сто рублей, а выглядит так, словно прибыло прямехонько из Нью-Йорка, хотя, как говаривал Остап Бендер: «Вся контрабанда делается в Одессе, на Малой Арнаутской улице».
– Очаровательно, – радовалась Алла Даниловна, – очень милая вещичка! Кстати, у вас ведь, естественно, есть Зоин адрес? Дайте, пожалуйста. Не хочется терять ее совсем.
Я растерялась и уже было собралась сказать, что записная книжка осталась дома, как тут на кухню вышла довольно полная девица в мятой ночной рубашке.
– Мама, – недовольно произнесла она, убирая с лица спутанные белокурые волосы, – сколько раз тебе говорить, не ори по утрам!
– Люсенька, – радостно воскликнула мать, – посмотри, что Зоя из Америки прислала! Знакомься, это ее лучшая подруга Виола.
Алла Даниловна была дамой восторженной, видящей все в розовом цвете. Если сувенир, то роскошный, ежели подруга, то лучшая.
Совершенно не смущаясь меня и даже не подумав накинуть халат, Люся плюхнулась на стул, процедив сквозь зубы:
– По-моему, жуткое уродство. И совсем не было никакой необходимости тащить сей предмет через океан, у нас в палатке у метро точь-в– точь такая стоит за копейки.
– Люся, – укоризненно воскликнула Алла Даниловна, – зачем ты такое говоришь?!
– А зачем ты меня своими воплями разбудила? – нелогично возразила дочь, потом с хрустом потянулась, зевнула и ушла.
– У Люсечки случаются мигрени, – мать попыталась мигом оправдать хамку, – жуткие, мучительные головные боли. Девочка так страдает! Ей требуется отдых где-нибудь на юге Франции, но ведь не поедешь, пока сессию не сдаст.
На мой взгляд, Люсе бы больше помогли розги или, как говорила моя мачеха, хорошая порция витамина Р, ремня кожаного и широкого.
– Статуэтка очень красивая, – продолжала восторгаться Алла Даниловна, – а больше всего радует, что Зоя обо мне помнит.
– Как же иначе, она очень переживает, что пока не может вернуть вам деньги.