Ушастыи? призрак
Шрифт:
Такси медленно двигалось в потоке живых огней как сегмент большой, яркой и, несомненно, живой гусеницы. Неожиданно ей пришло в голову, что за мостом, там, где гусеница неизбежно начнет распадаться на составляющие... может ли быть, что она что-то почувствует? Пожалеет ли? Возможно ли, что это какой-то странный, социально-механический аналог жизни и смерти?
Она тряхнула головой, представила свои мысли написанными на листе бумаги и порвала его на мелкие кусочки, а потом еще и спустила в воображаемый унитаз.
В окне показались желтые корпуса военного училища. Магнитола молчала, и это было истинным наслаждением. Какую-нибудь "Птичку" она бы сейчас просто не выдержала, вышла из машины не дожидаясь остановки и прямо сквозь дверь.
Кажется, таксист это почувствовал. Все таксисты немного экстрасенсы.
— У вас ведь... не все хорошо, — осторожно даже не спросил, а просто сказал он.
Соня медленно повернула голову. Пожилой, за пятьдесят. Усталый и редкостно уверенный в себе мужчина.
— Есть такое, — кивнула она.
— Если хотите поплакать... или выговориться — нам еще минут тридцать ехать, а в таком потоке и все сорок.
— Можно приступать? — Хмыкнула Соня, — а услуга платная?
— Вообще — да, — сдержанно улыбнулся водитель, — но для вас сегодня стопроцентная скидка.
— С чего бы это вдруг? — Удивилась она.
— Настроение подходящее.
— Для выслушивания чужого нытья? Ну, как бы... я только что мужа из дома выгнала.
— Сильно, — кивнул таксист. — Вещи собирает?
— Что-то вроде. — Она глубоко вздохнула и сообщила, глядя в пространство, где мешались огни, золотые и синие, — Надо будет, при случае, заказать пластинку с гравировкой: "Папа всегда прав". И, когда в следующий раз захочется сделать глупость, перечитать ее тысячу раз.
— Папа был против твоего парня?
— Ага, — кивнула Соня, — говорил, что Сережка ненадежен. Жизнь его "асфальтовым катком не утюжила". А как начнет, неизвестно, что он отмочит.
— Так то оно верно, — согласился водитель, выкручивая руль и ловко втыкаясь в мелькнувший просвет между машинами, — только где ж найдешь столько отутюженных? Значит, жизнь начала, а он и отмочил?
Соня улыбнулась сквозь слезы, которые, вот сюрприз, все же побежали по лицу. Звучало и в самом деле забавно. Может быть, она слишком резка? Но... если ребенка уже сейчас нужно защищать от собственного отца — в такой семье никто и никогда не будет в безопасности.
А, значит, семьи не получилось. Дальше будет только хуже. Лошадь сдохла — слезь.
— Я — глупая, — сообщила Соня, аккуратно промокая лицо салфеткой и радуясь, что косметика профессиональная, от соплей не размажется. — Папа — умный. Нужно слушать умных людей.
Таксист хохотнул.
— Благими намерениями знаешь куда дорожки мостят? Дети-то есть?
— Будут, — подобралась Соня.
— Вот оно как... Деньги-то у мужа водятся? Стрясти сумеешь?
— У меня больше, — буркнула Соня.
— Тогда, тем более, держись. Сейчас налетят. На свободное-то место. И хороших людей среди них мало будет. Смотри внимательно, ты теперь не одна.
— А, папу попрошу, — Соня махнула рукой на странный разговор и свое, еще более странное настроение и дала волю и смеху, и слезам. — Пусть предварительное собеседование проводит. Раз уж разбирается.
Водитель, переварив эту, явно нездоровую идею, тоже громко захохотал, хвала создателю, без слез. И Соня почувствовала, что жесткие тиски боли потихоньку разжимаются. Иногда, чтобы жить дальше — хватает и такой малости. Просто немного тепла. А дальше само покатит...
Таксист высадил ее у самого офиса, от "чаевых" не отказался, но взамен сунул свою визитку.
— Если понадобится, — сказал он, — и покататься, и послушать.
Она кивнула и поспешила туда, где в левом крыле на втором этаже горел свет. Правильно догадалась — папа еще работал.
Таксист отвернулся, чтобы вырулить с парковки. И не увидел, как к плечу девушки быстро скользнуло легкое облачко. Или просто кусочек тумана.
— Как думаешь, куда будет направлен следующий удар?
— Блокировка счета, — почти не задумываясь, отозвался Паша Понашевский, — со всех сторон логично и очень действенно. Без денег я ничего не смогу.
— Для блокировки нужны основания, — заметил Антон. На низком стеклянном столике стояла едва початая бутыль какой-то тайской настойки на змеях, в блюдечке болталась одинокая, всеми покинутая оливка, а кабинет проветрили уже три раза. Курить оба бросили, окончательно и бесповоротно много лет назад, но... рецидивы случались до сих пор.
— Сомневаешься, что их найдут? — Паша криво улыбнулся, — была бы веревка, фонарь будет. Надо решать, куда уводить деньги. На Юлю нельзя, она не работает, у нет своего дохода и, если дойдет до банкротства, арбитражный управляющий раскопает это на раз. Про Соню я уже все сказал. Сергей — чиновник, он не может владеть бизнесом и иметь неучтенный доход. Да и не доверяю я ему до такой степени.
— Кира?
— Да оно бы идеальный вариант, но до нее вторые сутки вообще никак не дозвониться. Не хипеши. Оксана выходила на связь, говорит, все в порядке у них, просто в лес ушли. Играют. И Юльку на этот раз втянули... вот уж не думал.
Багров поморщился и все-таки приложился к стопке. Аккуратно, так, чтобы без последствий.
— Закончится вся эта бодяга, женюсь и запру в детской, — объявил он. — Никаких больше шатаний по лесам в сомнительной компании, пьянок и этого... прости господи, махания железками. Пусть ищет себе другое хобби: цветы выращивает, собачек разводит.
Паша весело шевельнул бровью.
— Скажи ей об этом. А потом беги. Быстро беги, Тоша, потому что полетит в тебя все, что не приколочено. А что приколочено — полетит вместе с гвоздями.