Ушастыи? призрак
Шрифт:
В прошлой жизни вдовствующая королева точно была ротным старшиной.
— Дамы, господа и те, кто еще не определился, поднимите передние лапы, кто не знает о Гайтанке. Нет таких. Плохо, — сделала неожиданный вывод Маэва.
— Почему? — удивилась я.
— Если все в теме, то у каждого есть своя личная точка зрения, которая может и не совпасть с генеральной линией мастерятника. Но давайте сделаем попытку понять друг друга. В конце концов, все ролевое движение — это попытки побыть откровенными и не стесняться своих убеждений. Пройдем немного дальше. Кто первый?
—
— Кто еще так же думает? — Тяжелый голос придавил, словно гроза собиралась. — По ходу, все. Кроме Хукку и Рани.
— Не все, — Ровена вздохнула, — есть среди моих дама, у которой свои мысли.
— Такие еще остались? — Удивилась Маэва. — Человек со своими мыслями — редкая птица. Насколько я тебя знаю, она рядом. Зови. Послушаем. Может и сами что новое узнаем.
Рация висела у аббатисы на поясе, но оказалась не нужна. Она даже вставать не стала, просто сложила ладони рупором и рявкнула так, что пригнулись кусты орешника, а пестрый дятел чуть с дерева не свалился:
— Сестра Генриетта!
Этого следовало ожидать — да вот только я не ждала. И когда она появилась: в рясе, пошитой на заказ в не самом дешевом ателье, с жемчужными четками на поясе, белокурыми локонами, прижатыми чепцом и вековой тьмой во взгляде — я чуть не навернулась с бревна взад себя.
Маэва... похоже, и она была в шоке.
— А скажи-ка ты, мать аббатиса, подруга заклятая — давно ли в твоем монастыре ведьмы в монашках ходят?
— Увидела, значит, — ослепительно улыбнулась Алена. — Молодец, девочка. Толк будет. Когда вся бестолочь выйдет. А теперь пусти-ка меня. Придется вам, молодежи, объяснить — как крепко вы все встряли и как выгребать будем. И слушать вы будете очень внимательно, не перебивая. Если, конечно, жить хотите.
— ...Началась эта история еще при царе Александре Освободителе. Приехал в эти края человек из купеческого сословия, но дворянин. Дворянство жалованное, за заслуги перед Государем. Уж какие там заслуги были — не знаю, а только здесь Федор Мызников ко двору пришелся. Местные его приняли охотно, словно родного.
Говорят, слово он знал, что сердца открывало. Может так. А, может, просто умный был. Дурак из простых в дворяне не выбьется.
В те времена с медициной было не очень. В бога и святых верили, а вот в докторов — нет. Потому что святых видели — в церкви на иконах. А настоящие доктора в Рогавки не забредали. Зато жила тут ведьма. Из тех, кто и корову полечит, и человека. И роды тяжелые облегчит. И оберег на любое дело сладит. И вора найдет.
— Гайтанка?
— Она. Самая сильная ведьма была на несколько деревень окрест. С Федором у них что-то вроде дружбы случилось. Два умных человека среди темных, неграмотных крестьян — было бы странно, если б они не сошлись. И если б дело на том закончилось, так и сказки бы не было.
Ведьма замолчала, глотнула остывшего чая. Мертвая тишина была ей наградой. Мы внимали — с такими подробностями историю
— Была у ведьмы дочка. Мужа не было, а дочка — была. Среди ведьм дело обычное, в церкви их не венчали, нельзя. А род продолжить нужно, кровь сохранить, знания передать, силу сберечь. Вот и крутились, как могли. И Федору дочка приглянулась. Говорят, красавица была редкая.
Он честь честью с ведьмой поговорил. А только не сладилось. Батюшка рогом уперся, что твой бык: "Венчать ведьму не буду". Федор еще хуже уперся: "От любимой не откажусь". Дочка эта... вроде как Федор ей тоже по сердцу пришелся. Она и попросила матушку окрутить их по старому обряду. А старый обряд — штука такая. Нарушить его, конечно, можно. Только за это он по потомкам бьет, до седьмого, а когда и до десятого колена. Тут уж как выйдет.
— Он что, изменил ей? Или, не дай Господь, из дома беременную выгнал? — Хмуро поинтересовалась Ровена.
— Если бы все было так банально! Нет, жизнь они прожили хорошо, хоть и не венчанные. Ребенок был, один только. Дочка.
— Э-э-э, — сообразив что-то, протянула Маэва, — так Гайтанка, выходит, свою кровь в чужой род отдала? — И, дождавшись кивка от ведьмы, быстро спросила, — А условие? Известно?
— Одно условие было: кровь беречь, род продолжать. Кто его прервет — свой продолжить не сможет. Будет жена умирать родами, а ребенок — в другой род уходить.
Вот тут мне и поплохело. Так, что голова закружилась. Чуть не полетела носом в стол. И полетел бы, но женщина в платье крестьянке, с лекарской сумкой у ноги, крепко взяла меня за руку. И тихо спросила:
— Род Гайтанки прервался? Когда — и кто виноват известно?
— Когда — в революцию, — хмыкнула ведьма, — кто... тут сложнее. Тот отряд, который, в конце концов, к усадьбе прорвался, он потом и в гражданскую воевал, и в коллективизацию отметился. В живых мало кто остался, а всех детей я, конечно, отследить не могла. Особенно, тех, кто в другой род ушел. Я только по своим сказать могу, потому что родную кровь чувствую. И знаю точно, что Нина моей крови была. А, значит, и Соня — моя.
Тут уже я перехватила "крестьянку" за руку, потому что уже она — качнулась.
— Мам, главное — спокойствие, как завещал великий Карлсон. Она же сама — ведьма, а ведьмам врать можно. Врачи ничего плохого Соне не говорили.
— Они и Нине ничего плохого не говорили, — вздохнула мама. — А вот как обернулось. Ну, раз уж пошла такая пьянка... Поведай нам, Аленушка, как с моей старшей дочки проклятье снять. Если, конечно, знаешь, а не просто красуешься.
— И нам всем из леса выйти. Желательно, в полном составе, — встряла Маэва.
Ведьма хмыкнула, ожгла чернокосую нечитаемым взглядом:
— По второму вопросу сразу отвечу — в полном составе никак. Нужно кровь пролить, нужно жизнь отдать. Не размыкаются ведьмины родовые проклятья иначе, хоть мир перевернись. Если на род звязано, то кровь — и замок, и ключ от замка.
— Понятно, — кивнула мама также ровно и негромко. — Жертва нужна, так? Я — подойду?
ГЛАВА 28
Иногда Соне казалось, что час Пик в этом городе не заканчивается никогда. Точнее, он заканчивается тогда, когда начинается следующий.