Ушли, чтобы остаться
Шрифт:
– Гонорар, не взыщите, зависит не от моей расторопности, а от артистов. Продкарточки обещаю рабочие. Оплата жилья за счет дирекции. Кроме заполнения пауз между номерами придется быть и зазывалой…
Наспех собранная труппа покинула столицу спустя два дня. В приволжский Камышин отправились восемь артистов, четверка гусей, ослик, две козы, обезьянка, которая, правда, ничего, кроме курения, не умела. По пути к месту работы Ржевский поведал, что их ждет город текстильщиц, где всего один кинотеатр, два дома культуры, куда ткачихи принципиально не ходят, не желая из-за отсутствия мужчин самим кружиться под радиолу.
– Из конкурентов
Членам труппы очень хотелось поверить администратору, все же фокусник спросил:
– Гарантируете полный зал?
– Без всякого сомнения, можете не волноваться! – успокоил Ржевский.
В городе поселились не в единственной гостинице, а в заводском общежитии. Администратор (себя он называл гендиректором-распорядителем) представился властям, щедро одарил чиновников, райкомовцев контрамарками на открытие гастролей.
Стоило в Камышине появиться афишам с разевающим пасть тигром (ниже мелкими буквами было написано: «Крупные хищники прибудут позже»), как к обшарпанному зданию Дома культуры текстильщиков потянулись соскучившиеся по яркому зрелищу.
С балкона всех встречал Лосев, облаченный в клоунский балахон, рыжий парик, с красным шариком на кончике носа.
– Спешите, спешите! Не прозевайте небывалое в вашей жизни зрелище. Грандиозные представления! Угадывание мыслей на расстоянии! Пожиратель огня! Танец на проволоке! Дрессированные животные! Инвалидам войны и детям билеты со скидкой!
Зазывать приходилось перед каждым представлением, когда же подходило время сеанса, Лосев выходил на сцену в роли конферансье, объявлял номера, заполнял паузы шутками, исполнял нехитрые, «с бородой» репризы. Детям, понятно, нравились животные, женщины были в восторге от атлетически сложенного бывшего боксера, игравшего гирями, сгибавшего прутья, мужчины аплодировали миловидной исполнительнице цыганских романсов. Завершал программу чревовещатель, который безошибочно отвечал, какой предмет брала у зрителей ходившая по залу ассистентка. Гвоздем был громадный пятнистый дог: стоило ему чуть сдавить пасть, как собака членораздельно произносила «ма-ма»…
К концу первой недели гастролей, радуясь хорошим сборам, Ржевский решил давать дополнительное представление. Решение администратора артисты приняли с удовлетворением – лишние деньги ничуть не оттягивали карман…
Во время очередного зазывания публики Лосев приметил мальчишку в пузырящихся на коленях брюках, наползшей на глаза кепке, галошах на босу ногу. Мальчишка не спешил к кассе за билетом, зачарованно смотрел на клоуна и, набравшись храбрости, спросил:
– А без билета нельзя?
Было невозможно не посочувствовать малолетнему любителю искусства, и Юрий Николаевич предложил провести его как родственника.
– Не, – потряс мальчишка головой. – Вы не родственник. Тетку имею, только далеко, на Украине. Еще отец, но все не возвращается, видать, мамку ищет – ее немцы в Германию угнали.
Разговорились. Лосев узнал, что мальчишка детдомовец.
– Много вас в детдоме?
– Больше ста мал-мала меньше, я-то в старшей группе, осенью в четвертый класс пойду, а малышне не до учебы.
– Знаешь что? – сказал Лосев. – Веди своих. Малышей, понятно, с воспитателями. Места не обещаю, а все проходы будут в вашем распоряжении.
На следующее представление к Дому культуры явился детский дом в полном составе. Администратор было заикнулся, что хорошо бы за бесплатное посещение получить натуроплатой – арбузами, помидорами, которые сироты выращивали, но артисты осудили за жадность. Ржевский сдался.
Представление с заполнившей проходы, ступеньки детворой прошло на отлично. Каждый из выступавших постарался продемонстрировать все, что умел, на что был способен. Певица сменила репертуар и вместо цыганского романса исполнила задорную песенку про картошку-объедение. Фокусник (он же гипнотизер, угадыватель мыслей, шпагоглотатель, пожиратель огня) к радости детворы чуть ли не из воздуха достал пару голубей, из шляпы – кролика, из носа и ушей юных зрителей – монеты. Акробаты разучили с ребятами новые упражнения. Кошки мяукали под гармошку.
Когда настала очередь клоуна, Лосев не стал играть репризу «А собачка дальше полетела» и рассказал, как пятеро бойцов держали оборону, отбивались от наседавших врагов, как от стрельбы раскалилось дуло пулемета. Слушали внимательно, ведь война прошлась тяжелыми сапогами по душе каждого сироты, сделала их взрослее.
– Дети ожидали, что рассмешите, а вы… – осуждающе заметил Ржевский.
На следующий день Лосев вновь увидел у Дома культуры знакомого мальчишку. Ничего не говоря, взял за руку, привел за кулисы, где рядом с переодевающимися артистами стояла клетка с голубями, лежал реквизит, под ногами бегали собачки, к коробке с пудрой принюхивался кот.
Мальчишка на все и всех смотрел широко распахнутыми глазами, с открытым ртом, все было в диковинку, особенно обезьяна, которая в представлении не участвовала ввиду преклонного возраста и скверного характера. Когда прозвенел первый звонок, Лосев предложил мальчишке пройти в зал, но услышал:
– Соврал я, будто отца жду: не вернется он с мамкой. На отца пришла похоронка, а мамку фашисты расстреляли…
Лосев положил руку на хрупкое детское плечо, крепко обнял.
Витя Ряшин (так звали мальчишку) стал приходить на представления ежедневно, благо, шли школьные каникулы. Смотрел выступления из-за кулис, был безмерно счастлив от того, что стал среди артистов своим. После окончания последнего за день сеанса спускался с Лосевым к Волге, усаживался у воды и провожал пароходы, баржи, танкеры. Не сразу рассказал, как перед войной отец купил голубей, соорудил во дворе голубятню (птиц пришлось съесть, когда в оккупации кончились продукты), вспомнил, какими колючими были при расставании щеки отца, как мать угнали в Германию и, оставшись один, чтоб не протянуть от голода ноги, воровал у немецких коней овес, выкапывал подмерзшую брюкву… В свою очередь Лосев поведал о своих занятиях спортом, приходе в манеж, овладении искусством полета под куполом на трапеции…
Покидать Камышин артистам пришлось в спешке: горсовет расторг договор на аренду здания, которое решили ремонтировать, дабы оно вновь стало приютом участников художественной самодеятельности. Ржевский попытался продлить договор, но напоминание, что «искусство облагораживает человека, делает его лучше, помогает забыть о горе», ни к чему не привело, и администратор дал указание паковать реквизит, освобождать общежитие.
На пристань Лосев явился позже других, заставив артистов поволноваться.