Успение святой Иоланды
Шрифт:
Марго на секунду остолбенела от неожиданности, но, овладев собой, вырвала из дрожащих рук музыкантши свой подол, а другой рукой сперва покрутила у виска, потом указала на свое ухо и на дверь.
– о, сестра Маргарита...
– похоже было, что Беата вот-вот упадет в обморок.
– Тихо!
– прошипела Марго, стискивая ее руку.
– Мы с вами сюда пришли молиться, забыли? Так и молитесь, сестра, в чем же дело?
А между псалмами потихоньку выкладывайте, от кого я вас должна спасти.
– Сестра
– торопливо зашептала Беата. Она вас любит, она вас послушает, скажите ей, что я.... что я ни при чем... иначе я буду следующей!
– ("Следующей! Вот как! Выходит, Теодорину убрали, как свидетельницу... о аббатиса уехала, аббат ночь провел со мной...
неужели есть кто-то третий? Тогда почему оставили в живых меня?") Она? Вы хотите сказать, Теодорину прикончила аббатиса?
А что вы с Теодориной сделали, чтобы так ее разозлить?
В ответ Беата, всхлипывая, понесла совсем уж несусветную чушь:
аббатиса якобы приказала отравить Теодорину, разгневавшись на нее за отказ заняться омовением и обряжанием Иоланды. "Вздор говорите, сестра! оборвала ее Марго.
– Будь это правдой, она первым делом взялась бы за Августу". Услышав это, Беата несколько приободрилась, но по-прежнему выглядела испуганной.
Прерывающимся шепотом она рассказала, что на самом деле пришла к Теодорине не перед хвалитными, а намного раньше... чтобы, как всегда, вместе помолиться на сон грядущий. "Понятно, - перебила Маргарита, молились о даровании вам утешения, а потом даровали его себе сами, чтобы зря не беспокоить Боженьку".
– О, сестра Маргарита!
– Тихо!
– Марго рывком подняла дрожащую Беату, усадила на кровать и, обняв, притянула к себе. Выдав Маргарите свою тайну, музыкантша уничтожила расстояние, разделявшее их.
– Да ты не бойся, - я не из тех, кто языком попусту треплет. Я же понимаю: на безрыбье лягушка - рыба, на безлюдье сестренка - кавалер.
– Так ты не осуждаешь меня, Маргарита?
– Беата тоже отбросила внешние приличия, как сбрасывают одежды перед тем, как лечь в брачную постель. Ты на моей стороне?
– Конечно, на твоей. И любая умная женщина тебя не осудит, а пожалеет. ("Сперва аббатиса, теперь эта... Скоро вся обитель будет бегать ко мне за отпущением!") у, ну, не дрожи. Слушай, а почему ты, собственно, думаешь, что Теодорину убили?
В ответ Беата шепотом поведала, что Теодорина, утешившись в ее объятиях, приняла свое снотворное, как делала всякий раз перед тем, как проводить подругу. Ежевечерняя доза всегдашнего снотворного, которое мать Сильвия готовила, насколько Беате было известно, из маковых головок. В лазарете всегда был запас этого снадобья.
Сильвия готовила его помногу, про запас - главной потребительницей была Теодорина, но при случае снотворное могло пригодиться и другим. Одной склянки Теодорине
Теодорина, решив, что обычной порции для нее становится мало, приняла еще одну, двойную, - чтобы уж наверняка заснуть. А потом у бедняжки внезапно заболел живот - подруги сперва решили, что виновата рыба, поданная к ужину. Беата хотела сбегать за Сильвией, но Теодорина сказала, что не нужно, что все пройдет, - она терпеть не могла причинять людям неудобства! Вскоре у нее открылось сильное кровотечение из.... словом, из того места, которое делает женщин женщинами. ("Та-ак! Вот теперь начинаю понимать...")
Теодорина в считанные минуты изошла кровью и скончалась на руках у подруги. Та, в ужасе и от случившегося, и от мысли о том, что подумают остальные, увидев начальницу хора в луже крови, и ее, Беату, рядом с ней, лихорадочно принялась наводить в келье чистоту.
Вымыв пол, застелив кровать собственной простынью, и кое-как взвалив на нее тело Теодорины, Беата, полумертвая от страха и горя, убежала к себе, где, дрожа, просидела без сна до самых хвалитных.
– Да... Дьявольщина какая-то...
– Ох, Маргарита, я не знаю, что и думать! Ведь то же самое может произойти со мной!
– Беата, дрожа всем телом, прижалась к груди Марго.
– Да с чего ты взяла, сестренка? ("Тьфу ты, вроде взрослая сильная женщина, на органе играет - а раскисла, как пансионерка при виде порезанного пальчика!")
– Мы с ней вместе грешили. Господь покарал ее. Я буду следующей, обреченно произнесла музыкантша, склонив голову.
– е пей, чего не положено - и будешь жива-здорова, - отрезала Марго. Беата недоуменно уставилась на нее.
– Я сказала, ты слышала - вот и намотай на ус, и нечего на меня глазеть, как проспавшийся ландскнехт - на куриные кости.
Видя, что Беата по-прежнему не понимает ее, Маргарита добавила:
"Я знаю только одну траву, способную выделывать с девками такие штуки. Травка с желтенькими цветочками... ну, та самая, которой бабки лечат девичий позор... Слушай, сестренка, а ты не вылила часом ту склянку... со снотворным?"
– -нет...
– испугавшись больше прежнего, проблеяла Беата.
– Она должна быть там... на полке...
– Можешь принести ее сюда незаметно?
– Да, сейчас!
– Беата мышью вышмыгнула за дверь и через пару минут возвратилась с небольшой пузатой скляночкой, на четверть пустой.