Успеть к полуночи
Шрифт:
– Откуда вы все это знаете?
– наконец спросила мисс Джармен.
– Вы... я хотела сказать, кто вы такие?
– Я телохранитель, мисс Джармен, - спокойно ответил Харви.
– Но... как вы им стали?
– Точно так же парни спрашивают проституток, как они дошли до жизни такой, - сухо заметил он.
– Наверное, просто повезло, - подсказал я. Харви улыбнулся.
– Я работал телохранителем в американской службе безопасности. Меня послали в Париж, когда встречались президенты. Мне здесь понравилось, я уволился, остался... и открыл частную практику.
Я заметил, что при этом его лицо осталось совершенно бесстрастным.
– Когда это было?
– Несколько лет назад.
Что ж, возможно, до увольнения он не был алкоголиком, а его болезнь является лишь прямым следствием этой "частной практики".
– А вы, мистер Кейн?
– продолжала девушка.
– Я... что-то вроде торгового агента. В основном работаю на английские фирмы, экспортирующие свои товары на континент.
– Я думал, что вы были во французском Сопротивлении!
– резко вмешался Маганхард.
– Нет, мистер Маганхард. В отличие от распространенного мнения, во французском Сопротивлении сражались именно французы, а не англичане или американцы. Я служил в Отделе особых операций. Меня сбросили с парашютом, чтобы я помог Сопротивлению организовать снабжение оружием и медикаментами. Только и всего. Воевали французы, а я лишь заряжал для них оружие.
– Где вы работали?
– спросил Харви.
– В основном в Париже и Оверни. Но помотался по стране порядочно организовывал доставку, сам ездил с грузами.
– Ага, - задумчиво произнес Маганхард, словно показывая, что он понял, почему Мерлен выбрал меня. Для меня же это по-прежнему оставалось загадкой.
– Вас когда-нибудь арестовывали?
– продолжал Харви.
– Один раз.
– Ну и как ноги?
– Хожу, как видите.
– О чем это вы?
– удивилась мисс Джармен.
– Гестапо, - пояснил Харви.
– Я слышал, что если, допросив человека, они не были уверены в его виновности, то перед тем, как его отпустить, выжигали на ногах отметины цепью. Когда такого задерживали во второй раз хоть через год, под другим именем и с новыми документами, - все, что надо было сделать, это посмотреть на его ноги. Тут же становилось ясно, что его уже раньше допрашивали. А для их куриных мозгов этого было достаточно.
– Они с вами это сделали?
– после колебания спросила девушка.
– Да.
– Мне очень жаль.
– Это было давно, - помолчав, ответил я.
– Но не очень далеко отсюда, - тихо добавил Харви.
* * *
Пока мы ехали на юг, в сплошной пелене облаков показались рваные прорехи, сквозь которые засияло солнце, высвечивая на холмах яркие зеленые пятна. Дорога стала более узкой и извилистой, и я был вынужден сбросить скорость. Неожиданно мы оказались на разбитой каменистой грунтовке, тянувшейся через сосновый лес.
Я включил вторую передачу и проворчал:
– Ну и в глухомань вы нас затащили, Харви. Дайте-ка мне карту.
– Да это всего лишь небольшая voie ordinaire (Обычная дорога (фр.).), - покачал он головой.
– Скоро дорога станет получше.
– Хорошо бы, - буркнул я.
– Извините.
Проведя за рулем девять часов и гораздо больше времени на ногах, я чувствовал, что становлюсь слишком раздражительным. К тому же с такой дорогой был нужен глаз да глаз, не то что на междугородной трассе. Я устал и был голоден, но больше всего мне хотелось выпить.
Я покосился на Харви. Что ж, возможно, когда я пойду звонить Мерлену, мне удастся юркнуть за угол и по-быстрому пропустить пару рюмок.
Вскоре сосновый лес кончился и дорога вновь стала асфальтированной.
– Я же говорил, - усмехнулся Харви.
– Когда будет ленч?
– Остановимся в первой же деревне. Может быть, мисс Джармен купит что-нибудь, пока я буду звонить Мерлену?
– Как хотите. Я бы предпочла что-нибудь горячее, но ведь вы, наверное, скажете, что заходить в ресторан слишком опасно.
– Мисс Джармен, я просто скажу, что это рискованно. А моя работа в том и заключается, чтобы свести любой риск до минимума.
Помолчав, она сказала:
– Прежде чем наша поездка закончится, мне надоест смотреть, как вы избегаете риска.
– Не исключено, - кивнул я.
– Но точно так же вам может надоесть все время рисковать.
* * *
Минут через сорок мы добрались до маленькой деревушки, расположенной у самого пересечения дороги с шоссе № 140. Она состояла из крошечной площади и кучки домиков из грубого камня, прилепившихся к склону горы. Я медленно проехал мимо магазина, представлявшего собой нечто среднее между газетным киоском и парикмахерской, и затормозил на площади. Прямо напротив него находилась жандармерия с трехцветным флагом над входом. На двери висело объявление, гласившее, что ночью за помощью полиции следует обращаться в дом в двадцати пяти метрах справа.
– Останавливаться в другом месте не имеет смысла, - объяснил я, опережая возможные расспросы.
– На незнакомую машину скорее обратят внимание, если она будет стоять где-нибудь на отшибе. Но мы здесь долго не задержимся.
Я пересек площадь и подошел к зданию почты, стоявшему в глубине маленького огороженного дворика, оставшегося еще с тех времен, когда почтовым дилижансам нужно было место для разгрузки. Войдя в телефонную будку, я снял трубку и продиктовал телефонистке номер парижской конторы Мерлена.
Интересно, прослушивается ли его телефон? Мало вероятно, чтобы так обошлись с известным парижским адвокатом, но ведь сейчас полиция наверняка гадает, что Мерлену известно о Маганхарде. Они долж.ны знать, что между ними есть какая-то связь.
Секретарша Мерлена сказала, что он занят, но я попросил ее передать, что звонит Канетон и просит поскорее освободиться.
Наконец Мерлен взял трубку, но перед началом разговора я услышал, как он сказал кому-то:
– M'excuse, Inspecteur (Извините, инспектор (фр.).).