Уставшее время
Шрифт:
— Так в чем же был прав покойник?
— Я, видите ли, имел в виду совсем не этого демократического покойника. Я говорил вот о нем. — Он указал рукой на памятник в нескольких метрах от скамейки, посреди газона.
Это был постамент с бюстом Гоголя, насмешливо и одновременно тоскливо смотревшего на площадь.
— О Гоголе? — переспросил Митя.
— Разумеется. «Скучно на этом свете, господа!» — вот в чем он был прав… Да-а, — протянул незнакомец. — Все мы вышли из шинели Гоголя… Кто из подкладки, кто из кармана, а кто из рукава.
Он встал и сказал:
— К сожалению, мне пора. Труба зовет. — И кивнул в сторону гроба.
Митя вдруг подумал, что у этого человека, безусловно, есть нечто общее с Фаддей Фаддеичем. Может быть, эта манера смотреть на мир так, будто у них в кармане все его сокровища, которыми они готовы поделиться на оговоренных условиях?
Речи закончились, толпа пришла в движение. Музыканты снова грянули траурный марш.
Когда площадь опустела, Митя отправился своей дорогой.
Дверь квартиры, как он и ожидал, была лишь прикрыта, а замок безнадежно искорежен. С замирающим сердцем Митя вошел внутрь.
Непрошеных гостей, к счастью, не было, лишь царил беспорядок чуть больше обычного. Комод и книжный шкаф выпотрошены до основания, кушетка стояла не на ножках, а на боку. В кухне тоже все было перерыто. И тут Митю прошиб холодный пот.
Он кинулся в комнату, припал к комоду и засунул руку в потайную щель. Камень был на месте. Митя с облегчением извлек его и тут же решил никогда больше с ним не расставаться.
Затем он выкинул в мусорное ведро пижаму и принялся наводить порядок. Через полчаса ударный труд был прерван звонком в дверь. Кто-то постеснялся зайти в открытую дверь.
Это был Илья. Он изумленно рассматривал выломанный замок.
— Привет. Я видел из окна, как ты вернулся. Ты сбежал из больницы, а ключ остался там, я правильно понимаю ситуацию?
— В общих чертах, — согласился Митя. — Заходи. Понимаешь, — начал он объяснять посреди разора в комнате, — после недели продавливания постели появляется дикая жажда деятельности. Вот и решил перетряхнуть тут все. Отделить хлам от плевел. Руки так и чешутся. — В доказательство Митя потер ладони друг о дружку и с остервенением принялся за разборку вываленных из комода вещей.
— А-а, — сказал Илья.
— Ну, выкладывай, какие новости.
— Да какие новости. Мать просила тебя позвать. Ты ей зачем-то понадобился.
— Ладно, приду. Как она?
— Плохо… — Илья нахмурился и поменял тему: — Слушай, хотел тебя спросить. Ты об этих парнях во втором подъезде что-нибудь знаешь?
С недавнего времени поговаривали, будто во втором подъезде (выселенном подчистую) по ночам справляют шабаши сектанты. Но доказательствами никто не располагал. Было решено в милицию не обращаться, чтобы не привлекать к дому излишнего внимания и не будить лиха, пока оно тихо беспамятствует на верхах власти.
— Кроме слухов, ничего. Но по-моему, эти сказки Адель сочиняет со страху. Очень она бомжей боится, вот и малюет им рога с копытами.
— Да нет, — поморщился Илья, — она здесь ни при чем. Там действительно кто-то обживает верхние этажи. Я на крыше как-то раз видел двоих ночью. Они не говорили, а просто стояли. Я хотел к ним подойти, но они как увидели меня, сразу шарахнулись на чердак. Конспирация у них там, что ли, или еще чего, не знаю. Какая-нибудь криминальная подпольщина. Или неформалы.
— А чего ты от них хочешь? — Митя почесал в затылке и наткнулся на тонзуру со шрамом. От бинта он избавился, когда пришел домой. Заметив в куче тряпья красный козырек, водрузил бейсболку на голову.
— Ничего не хочу, — пожал плечами Илья. — Но как-то это все… стремно. Я туда потом сунулся. Просто так, посмотреть. До пятого этажа поднялся — так чуть обратно не полетел. Как привидение вырос передо мной…
— Кто? — не выдержал Митя. — Упырь с пятачком?
— Не, парень. Моложе меня, наверное, весь в черном и смотрит… как будто насквозь дырку буравит. И молчит. И дальше не пускает. Ну я объясняю: я не вредный, просто хочу познакомиться. Он молчит, а потом к нему второй подошел. Я и второму тоже самое вешаю, а сам думаю — глухонемые они что ли, ни бельмеса не понимают. И вообще, какие-то странные. Почти одинаковые, в черных каких-то тряпках, на театральный реквизит похоже. Физиономии только разные. И глаза ненормальные. Как будто не на тебя смотрят, а сквозь тебя. Я плюнул да и пошел обратно. Психи какие-то. Может, все-таки ментам сообщить? Вдруг это сборище маньяков?
— Или штаб гуманоидов, — с серьезным видом добавил Митя. Он не стал рассказывать, что уже встречался с двумя из этих «психов-инопланетян». — Оставь их в покое. Почему-то мне кажется, что от милиции у них найдется какое-нибудь сильнодействующее средство.
— Ну ладно. Тогда я пошел. Так ты зайдешь к матери? — грустно спросил Илья. — Ей, наверно, уже недолго осталось.
Митя кивнул.
— Пошли.
А на лестнице он вдруг вспомнил утренние похороны. Наверное, потому, что Илья часто говорил, что собирается вступить в ДРП и начать политическую карьеру.
— А все-таки странное время выбрали для похорон. Ты был там?
— Где? Какие похороны?
— Ну, Дубянского же хоронили утром. Ты не знал?
— Дубянского? — Илья выкатил глаза и стал как вкопанный.
— Его, — ответил Митя растерянно. — А ты что, не знал, что его убили?
— Когда? — спросил Илья ошарашенно.
— Я вообще-то тоже не знал, мне на похоронах один человек рассказал. Я туда случайно попал, когда из больницы шел домой. Он сказал, три дня назад, и шуму было порядочно. Странно, что ты не в курсе.
— А ты ничего не путаешь? — Илья смотрел на Митю пристально и непонимающе. — Дубянский вчера улетел в Европу. Никто его не убивал три дня назад. Может, этот твой человек пошутил?
— Может, и пошутил, — промямлил Митя. — Только не похоже было, что это шутка. И митинг там был нешуточный. Вся площадь народом была забита.
— В шесть часов утра? — уточнил Илья. — Ты пришел в шесть с чем-то, я видел.
— Ну да, я поэтому и удивился, почему так рано и… — Митя осекся, потому что до него дошла абсурдность диалога.