Утренние поезда
Шрифт:
— Я без него не пойду, — показывая на Арсена, сказал Смелков. — Можете стрелять!
— Леха! Николай! — крикнул Суббота, и оба мужика вбежали в церковь. — Не для того я тебя спасал, чтобы так, запросто, стрелять. Вяжи его! — крикнул он мужикам.
— Чем? — растерялся туповатый Леха.
— Кушак сними, дурья башка!
Леха отцепил гранату с пояса, положил на пол, развязал пояс. Пока он связывал недававшегося Смелкова, Арсен схватил гранату.
— Ложись! — крикнул он, выдергивая чеку.
Суббота
— Уходите, Аркадий Николаевич, скорей! — крикнул Арсен.
— А вы? Арсен?!
— Уходите! — снова крикнул Арсен. — Быстрее!
Смелков выбежал из церкви.
— Лежать! Не двигаться! — командовал Арсен, пятясь к двери с поднятой гранатой в руках.
Смелков бежал к лошадям, а Арсен тем временем запирал двери церкви на засов. Один за другим раздались два выстрела — стреляли через дверь. Одновременно раздался взрыв — возле самой церкви взорвался снаряд. Арсен выпрямился, взмахнул руками, схватился за грудь и упал.
— Арсен! — бросился к нему Смелков.
— Прощайте, Аркадий Николаевич, дорогой… Прощайте… Уезжайте! Я вам приказываю!
Зазвенели стекла. Из окна с винтовкой в руке выпрыгнул Суббота. Но Смелков был уже на лошади. Суббота бросился к испуганно метавшейся кобыле, вскочил на нее и поскакал вдогонку за Смелковым.
Суббота уже догонял Смелкова, когда вдруг увидел мчащихся навстречу всадников. Он узнал Митьку и Куманина. В бессильной злобе он выстрелил, и Смелков упал на шею коня. Суббота резко повернул лошадь и понесся обратно. Куманин выстрелил ему вдогонку, но Суббота спрятался за деревьями.
Митька соскочил с коня и склонился над умирающим Смелковым.
— Митя… ты… — узнал его Смелков. — Где… Тася?
— Жива Тася. Жива.
Смелков с трудом приподнялся.
— В церкви… на погосте… вторая икона слева… — чуть слышно проговорил Смелков. — В Петрограде найдете Волжина, передайте… — и замолчал, упав на руки Куманина.
Куманин снял фуражку.
Суббота подъехал к сгоревшему дому и остановился, потрясенный увиденным. Заметив Марфу, он крикнул:
— Всю жизнь строился… Не уберегла… вражья сила!
Марфа безучастно смотрела на него. Суббота спешился и кинулся к сгоревшей дотла конюшне. Схватив лопату с опаленной ручкой, он стал разгребать пепел.
Вдвоем, верхом на Агате, во двор Субботы въехали Силантий и Харитон. Силантий в разорванной рубахе сидел впереди, а сзади, держась за седло, с повязкой на глазу, трясся Харитон. Силантий и Харитон, кряхтя, сползли с лошади и побежали к Субботе.
— Мое золотишко ищешь! — услышал Суббота за спиной голос Силантия.
Силантий шел на него с вилами.
— Где зарыл? Покажь!
— Отойди, Силантий. — Суббота замахнулся лопатой и крикнул Харитону: — Ты, что ли, насвистал, вошь вонючая?!
— Ироды окаянные! — в сердцах сказала Марфа и, повернувшись, пошла со двора.
Силантий и Суббота кинулись друг на друга и, сцепившись, упали на покрытую пеплом землю.
А тем временем Харитон подхватил лопату и стал быстро копать в том месте, где начал копать Суббота.
Тася шла, не разбирая пути, туда, где, как ей казалось, она найдет отца. Обессиленная, она опустилась на землю и, когда подняла глаза, увидела бегущего к ней Зимина.
— Кирилл?! — чуть слышно произнесла она. — Скажи мне, это неправда… Папа… он жив?
Зимин покачал головой.
— Тася, я прошел через все, — говорил Зимин. — Через несправедливость, унижения, каторгу, через смерть — ты знаешь. У меня никого, кроме тебя, нет.
Тася, казалось, не слушала его.
— Выслушай меня. Я не хочу от тебя ничего скрывать… Я пошел с вами не для того, чтобы искать золото для большевиков или для призрачной России, как твой отец. России нет. Кончилась Россия.
— Что ты говоришь, Кирилл?..
— Я знаю, что такое золото! Я знаю его власть. Многим оно стоило жизни. Твоему отцу тоже. Никто теперь не знает, где оно. Только мы. И оно наше… Наше! — торопливо говорил Зимин.
Тася смотрела на него широко раскрытыми глазами — казалось, она не понимает его слов.
— Тася! Твой отец перед смертью благословил нас, — сказал Зимин тихо и внятно, глядя ей в глаза.
— Отец! — вскочила Тася. — Нет! Он жив, жив! Я найду его! — И она бросилась бежать.
Невдалеке, в той стороне, куда побежала Тася, раздался взрыв. Зимин в отчаянии закрыл глаза.
Куманин и Митька вошли в полуразрушенную церковь на погосте. Огляделись.
— Вторая икона слева, — сказал Митька.
Куманин подошел к иконе Георгия Победоносца.
— Где ж тут, а? — Он пошарил, и вдруг икона приоткрылась. В углублении лежала тетрадь Смелкова и карта.
Возле дома Дуни стояли две оседланные лошади. На чердаке Куманин вытащил из старого сундучка «Бычью голову», завернутую в рваную тряпку.
Митька взял в руки самородок.
— Вот она какая, «Бычья голова», — сказал он. — Неужто в Петроград повезем?
Куманин задумался.
— Не, больно тяжела. Да и опасно — убьют.
— Спрячем, — предложил Митька. — Место есть надежное.
Куманин и Митька сидели на конях.
— Тетрадка инженерская… где? — спросил Куманин.
Митька показал на грудь.
— Здесь.
Он нагнулся и обнял мать. Дуня улыбнулась ему, и оба всадника тронули лошадей. Дуня долго смотрела им вслед.