Утро нового года
Шрифт:
Со своего участка он отогнал лишних выгрузчиков, расставил бригаду по цепочке, и пошли кирпичи с рук на руки из камер прямо в вагоны.
— Шумит, шумит дело, — весело доложил Артынов. — Заткнули прорыв!
Веселое настроение продержалось недолго. Готового к выгрузке кирпича не хватило, распечатанные и остывшие камеры опустели, а до конца плана ни много ни мало — еще сто тысяч штук. Выгрузчики сели «на перекур с дремотой».
— Что-то я тебя не узнаю, Василий Кузьмич, — мрачно сказал Богданенко. —
— Виноват, Николай Ильич, это от расстройства, наверно.
— Где — так ты орел! Не распускай нюни! Чего делать станем?
— Не решаюсь предложить, Николай Ильич.
— Говори.
— Надо технологические огни тушить. Придется прежде времени два из них потушить, выгружать кирпич, малость недоспевший и неостывший…
Богданенко заколебался и призадумался.
— Опасно! Большой беды нет, если этот кирпич сдадим вторым или третьим сортом, это куда ни шло, потеряем лишь в деньгах, а вот люди ожоги могут получить.
— Выходит, надо кончать. Один раз план недодадим, голову не снимут.
— Помолчи-ка, герой!
Он стукнул кулаком по столу.
— Ладно! Семь бед — один ответ! Распечатывай камеры! Да сразу распорядись каждому выгрузчику выдать шапку, ватные штаны, телогрейку, валенки, по две пары брезентовых рукавиц. Проверь лично! Накажу строго, ежели допустишь ожоги.
— Опасно все-таки, Николай Ильич, — как бы в нерешительности почесал в затылке Артынов. — Дать бы камерам малость отстояться, понизить в них температуру и выветрить угар…
— Я и не говорю сразу лезть. Два часа постоят открытые, потом начинай и нажми покрепче, единым махом, чтоб сто процентов к утру было…
Артынов не двинулся с места: его вдруг опять, как тогда в кабинете, при разговоре с Семеном Семеновичем, начало гнуть на левый бок, он застучал зубами, схватился за сердце, застонал и повалился на стул, чуть не опрокинув на столе Корнея чернильницу.
— Эк, тебя не в пору! — выругался Богданенко, наливая для него стакан воды. — Именно ни раньше, ни позже!
Таблетка очевидно не помогла, и Артынов, беспомощно опустив вниз руки, откинув на плечо голову и закрыв глаза, продолжал морщиться, как от нестерпимой боли.
— Из строя выбыл! — не веря, усмехнулся Корней.
— Очень уж сырой мужчина, волноваться ему нельзя, — неодобрительно взглянув на Корнея, сказал Богданенко. — Давай-ка, помоги ему до медпункта добраться. Пусть медсестра укол сделает и даст ему полежать.
В медпункте Артынов еще морщился, но уже не так показательно и, приняв укол в руку, завалился на белоснежную кушетку, отдыхать.
Между тем, Богданенко сам распорядился по производству, а пока камеры распечатывали и остужали, позвал Корнея обедать.
В столовой Лепарда Сидоровна накрыла им стол в «директорской» комнате, позади
— Что-то не в себе я, — басисто прокашлялся Богданенко. — Просквозило, наверно, маленько.
— А это помогает? — показал Корней на порожний стакан.
— Кому как! Не можешь, не берись!
Он похлебал борща и затребовал еще сто граммов.
— Вообще, я не пью. Теперь же мне надо быть в форме. Кончим план, тогда домой, там жена начнет горячим чаем с малиной поить.
— План! План! — осторожно заметил Корней. — Вот вы теперь ради процентов все производство разладите, разорвете технологический поток, навалите браку, да и себестоимость у вас полетит.
— Технология не бог, чтобы ей поклоняться, — не прекращая хлебать, убежденно произнес Богданенко. — Человек ее выдумал, он же ее хозяин. Нельзя попадать к ней в зависимость. Ведь ломать приходится не по прихоти, я бы рад не ломать, кабы она мне служила безотказно. Сама же план не обеспечивает, выдерживаем кирпич в камерах, как в маринаде. Неужели нельзя срок сушки и обжига сократить? Ну, а насчет себестоимости тоже: где пьют, там и льют!
— И не жалко?
— Здесь потеряем, в другом месте найдем. На то оно и производство. Поверни в одну сторону — минус, разверни в другую — плюс!
— А если плюс на минус помножить, то как выйдет?
— Сатана его знает. Такой математики не знаток. Но в хозяйстве не просчитаюсь. До меня тут убытки лопатой гребли, я подчистил, за большой дотацией в трест не лезем.
— По мелочам собирали?
— И по мелочам! Хочешь большое дело исполнять — начинай с мелочей. Тут рубль, в другом месте рубль, так по мелочам и набирается. Меня вот ругают, вроде, я скопидом, а мне каждый рубль жалко на здешнюю рухлядь тратить. Не впрок!
— Так, конечно, убытки проще снижать: не трать, прижимай! Кому не по душе, пусть место другое ищет…
Богданенко покосился, поразмышлял.
— Чужую песню поешь.
— У меня своей пока нет, — уклонился Корней. — Может, вы и правы, а может, не правы.
— Жизнь покажет. По крайней мере, меня не упрекнут, будто я государственными деньгами разбрасываюсь.
— Наверно, и премии получаете?
— Бывает. Полагается, значит, получаем. До полного коммунизма мы еще не дожили. Вот я на заводе уже вторые сутки дежурю, глаз не смыкал. Кто-то ночью спит, с женой обнимается, в театры ходит для культурного отдыха, а я тем временем мыкаюсь, и неужели мой труд не оценят…