Утро вечера мудренее
Шрифт:
– На повестке дня, - важно начал он, - сбор металлолома.
Все затихли.
– Кто сколько может собрать и принести в школу металла? Записываю.
И он с торжественным видом сел за учительский стол с авторучкой в руке.
– Я чайник принесу, протекает он, - подняла руку Зойка.
– Чугунный утюг деда, вес семь килограммов, - отбарабанил Пономаренко.
Лысюра одобрительно кивал головой, записывая. Со всех сторон неслись новые обещания: кастрюли, выщербленный топор, колосники на печку, будильник...
– Какой будильник?
– вскипел староста.
– "Слава"...
– растерянно протянул Олег Черепанов.
– Он только звонит на славу, а идти не идет... Механизм не работает.
– Это у тебя механизм не работает!
– Лысюра постучал себя авторучкой по лбу.
– Сколько он весит, два грамма? Мне вес, вес давай!
Тогда Олег вспомнил, что в подвале у них давно стоит старая кровать.
– Только придете помочь, а то я один не приволоку!
– Само собой, - заверил его Лысюра.
– Так вот, я записал все, что вы сказали. Набирается что-то около...
– он пошевелил губами, словно подсчитывая, - около десяти тонн.
– Что?!
– рявкнули почти все одновременно. Лысюра смутился:
– Д-десять тонн как будто...
– А ну, пересчитай, - потребовал Живцов.
– Два чайника и кровать - десять тонн? У тебя ведь по математике вроде четверка, Лысюра.
Генка начал читать список, оценивая в килограммах каждый предмет.
– Чайник - двадцать килограммов, топор - тридцать...
– Да ты что?
– завопили вокруг.
– Такой чайник и на стол не поднимешь! А топор двухпудовый - ха-ха-ха!
– Ну, девятнадцать, - огрызнулся староста.
– Откуда я знаю, у кого какие чайники. Они ведь старые, ржавчиной обросли. У меня, например, чайник весит не меньше двадцати килограммов. Тетка, как наливает воду, кряхтит...
Он обратился к Черепанову:
– Кровать сто килограммов потянет?
– Это ж кровать, а не бульдозер!
– отшатнулся Черепанов.
– Она хоть старая, но красивая. И легкая. Теперь таких не делают. Отец жалеет...
– Что нам - фотографироваться с такой красивой?
– прищурясь, пробурчал Лысюра.
Как ни накидывал он, как ни преувеличивал вес, еле-еле набралось полторы тонны.
– Думаю, что мы возьмем обязательство собрать не меньше пяти тонн, - твердо заявил староста.
– Пять тонн? Да мы надорвемся, а столько ни в жизнь не наберем! недоумевал Зина.
Лысюра укоризненно покачал головой:
– А ты, оказывается, лентяй, Живцов! Еще не работал, а уже: надорвемся... Нюни распустил: ни в жизнь не наберем. Эх ты!
Живцов смутился, что-то забормотал.
– Словом, подумать надо, пошевелить мозгами, ясно?
– староста неопределенно пошевелил пальцами в воздухе.
Когда все разошлись, староста порвал листок, на котором записывал обязательство каждого, и повернулся к понуро сидевшему Синицыну.
– Порядок! А теперь идем со мной.
Смеркалось. Холодный ветер рвал полы их пальто. Они подошли к школьному сараю, и Лысюра отомкнул громадный висячий замок, откинул железную петлю.
– Ключ я у деда Цыбули взял.
В сарае пахло досками, пылью и тряпками. В углу были свалены поломанные стулья, парты, указки, стояли ведра, бочки из-под краски, накрытые мешком.
– Тут, - указал пальцем на середину староста.
– Что?
– не понял Макар.
– Сгружай свои десять тонн. При мне будешь или я выйду?
– глазки Лысюры забегали.
– Оставайся, чего там...
– Синицын не любил творить чудеса в одиночку. Когда кто-то рядом - веселее.
Он хлопнул в ладоши:
– Десять тонн металлолома чтобы были здесь как дома!
И удивился несказанно: ничего.
– Н-нету, - прошептал Генка. Толкнул плечом Синицына: - Может, что неправильно сказал в заклинаниях?
– Да нет, все правильно!
– запротестовал Макар. Он опять с остервенением хлопнул в ладоши, так, что они заныли.
– Чтобы не моргнул и глазом, было десять тонн здесь разом!
Снова пусто. У Синицына волосы зашевелились на голове. Значит, он уже больше не волшебник? Кончилось все... В отчаянии привычно крикнул:
– Две порции мороженого!
Тут он перевел дух с облегчением: в руках, как всегда, ощутил вафельные стаканчики, наполненные снежно-белым мороженым, - как он любил, с верхом. Один стаканчик протянул Генке, и оба начали нервно лизать ледяное лакомство, почти не замечая его вкуса.
– Металлолом почему-то не появляется, - констатировал Генка. Может, волшебники сами его собирают?
– Ну да!
– Синицын поперхнулся.
– Что они - пионеры, что ли?
– И не комсомольцы, - поддакнул Лысюра.
Некоторое время хрустели стаканчиками в молчании, переминаясь с ноги на ногу.
Лысюра кивнул с кислым видом:
– Ладно, давай хоть одну тонну...
И Синицын хлопнул в ладоши:
– Появись-ка здесь хоть тонна металлического лома!
– Даже тонну пожалели!
– ударил в отчаянии шапкой о землю староста.
– Жмоты несчастные, а не волшебники!
Он ехидно прищурился:
– А чайник, один-единственный, вы дадите?
Синицын вяло запросил чайник. И вдруг оба испуганно отпрыгнули в сторону: на землю упал и покатился чайник.
Лысюра схватил его и жадно ощупал.
– Новенький, никелированный, - и заорал почему-то в угол сарая: Эй, нам новые не нужны, только старые, с дырками!
И эта просьба была удовлетворена: появился старый, весь в ржавчине и с дыркой на боку чайник. Синицын осмелел:
– Еще три чайника!